Он посмотрел на мою ногу:
- Я постараюсь помочь тебе. Ступай к ребятам.
Он поднялся и пошел назад, к «охотничьему» домику. У развилки, где тропка раздваивалась, вдруг круто повернул в сторону озера.
Я пристально смотрел ему вслед и думал о том, как бы получше рассказать обо всем мальчишкам. Сейчас, после разговора с Таболиным, у меня на душе стало спокойнее и легче. Я почувствовал уверенность в правильности наших действий.
Я потихонечку побрел к озеру. В воде вместе с ребятами весело и шумно барахтался и Таболин. Иван Семенович что-то с увлечением рассказывал. Я подошел еще ближе и понял, что он вспоминает свое детство.
- …Возле деревни, где я родился, протекает маленькая речушка. Однажды я присел на бережок. Слышу, кто-то кличет: «Ванюша! У тебя под носом щука плавает. Держи ее!» Я и бултыхнулся в воду. Потом вынырнул и поплыл.
- Сразу вот так и поплыл? - удивился Толя.
- Сам не знаю как, но в один раз научился плавать.
- А я по-собачьи два года плавал, пока по-настоящему научился, - признался Женя.
- Ты и сейчас плаваешь, как головастик, - с веселой ухмылкой произнес Иван.
Женя показал ему язык:
- А ты - как лягушка-раскоряка.
Послышался веселый смех. Таболин увидел меня и сказал:
- Ну, а теперь одевайтесь! Пора идти на ужин.
На следующий день унтер-офицер Краузе назначил меня дневальным и приказал к двенадцати часам дня почистить сапоги. Когда я вышел с начищенными до блеска сапогами на террасу, ко мне подошел Таболин:
- Не тяжело? - И негромкой скороговоркой сообщил: - Завтра отправляемся в Россию. Скоро увидишь свою маму. Ребят предупреди.
Вечером опять у нас состоялся совет, и мы пришли к единодушному мнению, что Таболин по-честному хочет помочь нам. Все было за него. Во-первых, он, рискуя собственной жизнью, при переходе скалистого перевала, спас от верной смерти Толю Парфенова. А гитлеровец разве пошел бы на это? Ни в жизнь! И потом наша встреча с младшим инструктором у концлагеря…, Таболин часто говорил нам: «Рисковать жизнью надо сознательно, ребята». Шварц же учил все делать наоборот.
Рано утром нас разбудил зычный федотовский басок:
- Подъем. Эх вы, сони! Одевайтесь и живо в столовую. А после завтрака собирайтесь в дорогу. Едем в Россию.
Мы покидали дачу обер-лейтенанта Шварца с радостью. Гремела песня:
Расцветали яблони и груши…
В последний раз я посмотрел на таинственный особняк. Сквозь придорожные кусты блеснула узенькая полоска озера Вальдек. А вот и вышки-скворечники, гитлеровский концлагерь. Внезапно мы увидели вырванные с корнями деревья, размытые водой поля и разрушенные дома. У домов стояли женщины и плакали. Плакали точно так, как наши русские бабы, когда хоронили убитых немцами близких людей.