В дыре появилась коричневая физиономия и два огромных черных глаза.
— Что ты делаешь? — спросил цыганенок.
— Ем малину.
— Дай мне.
— Как же я тебе ее дам, если она растет на кустах?
— А я залезу к тебе.
Я и опомниться не успел, как он очутился рядом со мной и стал торопливо поедать малину. Цыганка засмеялась и ушла.
Когда мы вдоволь наелись, Ромка повел меня в табор. Через дыру в заборе мы выбрались из сада, и Ромка, ловко хватаясь за кусты, помчался вниз по склону балки.
— Быстрей! Быстрей! — кричал он, и глубокая балка повторяла его голос.
Меж тем уже вечерело. В предсумеречном свете все в таборе показалось мне необыкновенным. Здесь пахло дымом, дегтем и конским потом. У костра сидели цыганки, про которых говорили, что они крадут детей. Но они не обратили на меня никакого внимания. Они возились со своими детьми, варили на костерках пахучую еду, курили… Поодаль парень гонял на поводке вокруг себя черную лошадь. А три старика смотрели, как он это делал. Где-то в кустах звякали цепными путами другие лошади. Возле одинокого дерева дышлами в разные стороны стояли три телеги с крытым верхом, оттуда выглядывали совсем маленькие цыганята. И вдруг из-за кустов вышла огромная красная луна.
Ромка подвел меня к цыганке, которая нанизывала на нитку бусы, и сказал:
— Мата, это Юрка…
Она обняла меня, потормошила и вдруг запела что-то веселое-веселое.
Потом мы с Ромкой сидели у большого костра, и я смотрел, как из огня вылетают искры и вверху превращаются в звезды. А когда мы отошли от костра, оказалось, что уже ночь.
Мне стало страшно. Я готов был зареветь. Ромкина мама подошла ко мне и сказала:
— Юра, оставайся с нами. У нас весело…
Я посмотрел вокруг… И действительно, все здесь было не так, как на нашей улице, а как в сказке — костры, храпящие кони, непонятная речь, песни. Но стоило мне подумать, что я не вернусь домой, как я заревел в голос. Ромка схватил меня за руку, потащил к балке, и вскоре я был дома. Мама, узнав, что я бегал к цыганам, нагрела воду и стала мыть меня в корыте…
Первый свой школьный день помню так ясно, будто это было на прошлой неделе. Незадолго до него мы с мамой ездили в центр города покупать букварь, тетрадки, ручку, карандаши, резинку и ранец. Тетя Лена сшила мне длинные брюки и накануне первого сентября долго их примеряла. Мне было очень жарко, а она напевала:
Дети, в школу собирайтесь,
Петушок пропел давно…
Ему и больно и смешно,
И мать грозит ему в окно…
Первого сентября я проснулся в шесть часов утра. И услышал мамин голос:
— Спи, спи, сынок, еще рано.
Второй раз проснулся около семи. Мама уже звякала посудой на кухне. Начинался тихий и теплый день. Солнечный луч поджег что-то на столе. Стоило мне пошевелиться, и сияние то разгоралось, то гасло. Я приподнялся — эго сверкала застежка на новеньком портфеле. На спинке кровати висели мои первые длинные брюки и рубашка-матроска.