В следующий миг на Ивана обрушился удар иной силы, – зрение прояснилось, он почувствовал, как ослабела хватка ксеноморфа, а силуэт человека вдруг потерял четкость: он затуманился, взвихрился, как будто между ослабевшими кольцами мышечной ткани инопланетного чудовища оказалась лишь одежда, а тело жертвы каким-то мистическим образом исчезло, но спустя пару секунд все вернулось на круги своя, теперь уже с роковой бесповоротной окончательностью. Туманный вихрь опять обрел очертания человеческой фигуры, вновь начали сжиматься мышцы, а по дороге огромными прыжками к месту трагедии приближались еще с десяток тварей. Но Таманцев уже оправился от последствий шока, ему хватило несколько секунд, чтобы сделать вдох, вернуть контроль над собственным телом, окончательно уверовать – здесь и сейчас он должен дать волю инстинктам.
Все происходило намного быстрее, чем способны передать слова: растягивалось лишь субъективное время. Иван, преодолевая боль, сопротивляясь волнам ярости, которые подавляли рассудок, крича в лицо – ты уже мертвец, – во второй раз поднял оружие, его зрение затуманилось, он видел лишь нервную систему того ксеноморфа, который держал человека в смертельных объятиях…
Выстрел прозвучал, будто раскат грома.
Древнее оружие ударило отдачей, на мягкий мох беззвучно отлетела горячая гильза, а сигнатура перед мысленным взором Таманцева вдруг начала меркнуть, она распадалась на отдельные нити, источающие волны агонии, но капитан уже понял – его собственная жизнь и смерть теперь измеряются секундами, еще с десяток тварей, увидев новый источник угрозы, ринулись на него мимо бессильно распластавшегося собрата и пытавшегося высвободиться из-под обмякших щупалец человека.
Никогда в жизни Таманцев не испытывал ничего подобного, ни разу внезапная ситуация так жестко не экзаменовала его, проверяя навыки, полученные галакткапитаном во время постоянных, изнурительных тренировок на полигонах, где их учили стрелять из всех известных на сегодняшний день видов оружия, оттачивали реакцию до уровня рефлексов.
Реальность поблекла, он уже не видел ни дороги, ни деревьев, воспринимая только сигнатуры рвущихся к нему существ.
Иван на всю жизнь запомнил эти растягивающиеся в вечность мгновения: он стрелял, ощущая ритмичные толчки отдачи, казалось, зрение, ставшее чем-то иным, способно сопроводить полет пули, увидеть, как рассекает она воздух, стремясь к цели. Он машинально отступал, продолжая вести огонь с обеих рук, пока ударно-спусковые механизмы древнего оружия не щелкнули вхолостую.