– Максимально, – Лиса все-таки затянулась и посмотрела на Даму Пик, готовившую для нее то ли очень поздний ужин, то ли слишком ранний завтрак.
– Параметры?
– Я, – она сделала еще один глоток и на секунду заколебалась в правильности принятого решения.
– Ладно, – сказала она после паузы. – Со мной так, двадцать пять – тридцать лет, немецкий или испанский языки, можно и французский, но как крайний случай.
– Хорошо, – кивнул Алекс. – Рисовать будешь сама?
– Да.
– Тогда, часикам к семи утра будет тебе биография, – он потянулся через стол, вытащил из пачки сигарету и тоже закурил, добыв искру, что называется, "щелчком пальцев". – Что-то еще?
– Надо просмотреть данные на больных, находящихся в кататоническом или коматозном[14] состоянии, – сказала Лиса. – Или что-то в этом роде. Каталепсия, например.
– Нота, я не врач…
– Разберешься.
– В чем?
– Нас интересуют больные, долгое время находящиеся без сознания или почти без него.
– Все?! – в голосе Алекса зазвучал неподдельный ужас.
– Нет, – успокоила его Лиса. – Только некоторые. Мы ищем мужчину, предположительно, в возрасте от сорока пяти до пятидесяти пяти лет. Лежит он где-то года с девяностого, может быть, с девяносто первого, скорее всего, в ФРГ или в Израиле. Еврей или немец, может быть, половинка, эмигрировал из СССР с первой Андроновской волной, то есть, в 1984 или 1985 году.
– Почему не в США или ЮАР? – спросил заинтересовавшийся задачей Алекс.
– Нет, он не в Америке, – покачала головой Лиса. – А вот про ЮАР это ты правильно, Алекс, сказал. Значит, еще и Африка, но сначала все же Израиль и западная Германия.
– Ладно, – пожал плечами Алекс. – Сделаю. Израиль маленький, с него и начну. Сколько даешь времени?
– До завтрашнего вечера.
– Ты в своем уме? Я же потом сам в спячку впаду!
– Не страшно, – усмехнулась Лиса, допивая коньяк. – Мы тебя понесем на руках.
– Постой! – Алекс подозрительно смотрел на Лису, как бы не веря своим ушам. – Куда это вы меня понесете, и кто это мы?
– Мы, это я, Дама Пик и Черт, а понесем мы тебя в Европу.
– Постой! – он даже руки поднял от возмущения. – Это значит еще три биографии?
– А я тебе разве не сказала?
– Нет!
– Ну извини, – сказала она весело. – Старая я, Алекс, и память у меня плохая.
– Что б ты знала, – медленно и со значением сказал в ответ Алекс. – Черт кроме русского ни одного языка не знает. Он их не может выучить.
– Да? – Лиса задумалась, пытаясь сообразить, что можно в этом случае сделать. Черт был ей необходим, но без языка его даже за эмигранта не выдашь. Границу закрыли в восемьдесят девятом, сразу после переворота, и больше не открывали, а за десять лет любой дурак хоть чему-нибудь да научится. Тем более, он молодой…