Тигр рассмеялся:
- Обычно мы спихиваем их под трамвай или поезд.
- По мне проще сказать - "ты, ...", - Бонд с удовольствием выпалил продолжение. - И все дела.
- Достаточно, Бондо-сан, - терпеливо сказал Тигр. - Вопрос закрыт. Будьте любезны впредь воздерживаться от употребления этих слов. Спокойствие, стоицизм, невозмутимость. Не демонстрируйте ваших чувств. Улыбайтесь, если не везет. Если потянете связки, смейтесь.
- Тигр, вы чертов надсмотрщик...
Тигр плотоядно ухмыльнулся:
- Это только начало. А сейчас в вагон-ресторан. Влитое вчера в меня "Сантори" требует опохмеловки.
- Опохмелки, - поправил Бонд.
- И основательной.
Пытаясь управиться при помощи палочек с ломтиками сырого осьминога и горкой риса ("Привыкайте к нашей еде, Бондо-сан"), Бонд посматривал на проносящуюся мимо изрезанную береговую линию, перемежающуюся поблескивающими под солнцем рисовыми чеками, и вдруг почувствовал увесистый толчок в спину. Толкали его в ресторане уже несколько раз японцы по этой части большие мастера - но здесь он оглянулся и успел заметить спину плотного человека, выходящего из вагона. За ушами у него белели завязки от "маско", а голову прикрывала уродливая черная кожаная шляпа. Когда они возвращались на свои места, Бонд обнаружил, что у него обчистили карман. Исчез бумажник. Тигр был обескуражен:
- Такое просто невероятно в Японии. Да, ладно. Я вам куплю новый в Тоба. Не стоит звать кондуктора. Только привлечем к себе внимание. Появится полиция, вопросы, протоколы... А вора не найдут. Снимет "маско" и шляпу и ищи его. Мне очень жаль, Бондо-сан. Надеюсь, вы не слишком расстроились?
- Да ерунда, Тигр.
Они вышли в Хамагори, живописной приморской деревушке; недалеко, в проливе, горбился скалистый островок, где, как объяснил Тиф, стоял знаменитый храм-святилище. Затем часовой поход через пролив с пятидесятиузловой скоростью на катере на подводных крыльях.
На причале Бонд заметил силуэт плотного человека, мелькнувшего в толпе. Ворюга с поезда? Но этот носил тяжелые очки в роговой оправе, а плотных мужчин было предостаточно. Бонд вздохнул и пошел за Тигром по узким улочкам, весело расцвеченным бумажными знаменами и фонариками, к неизменному раздвижному фасаду и карликовым соснам.
Их ждали и встретили почтительно. Бонд был уже на пределе, запас поклонов и улыбок в нем иссякал, и он свирепо ухмыльнулся, когда его оставили, наконец, в покое в его безумно изящной комнатушке с неизменным изящным чайником, изящной чашкой и несравненными леденцами в рисовой бумажке. Он сидел у раздвинутой перегородки с видом на садик размером с носовой платок, за которым стеной стояло море, и мрачно смотрел на гигантскую статую мужика в котелке и визитке, о котором Тигр сказал, что это мистер Микимото, основатель производства искусственного жемчуга, родившийся в Тоба, и именно здесь, еще бедным рыбаком, придумавший запихивать песчинку под мантию живой раковины, вокруг которой и образовывалась жемчужина.