Мидберри наконец смог поднять голову. Впервые взглянул Магвайру в глаза. Ему все было теперь ненавистно в этом человеке — его заплывшие, как у свиньи, глазки, хриплый, осипший голос, пожелтевшие от табака пальцы, тяжелый запах изо рта. До чего же, оказывается, он ненавидел своего начальника. Они были настоящими врагами. Ничего общего, никакого взаимопонимания. Какой уж там дружный тандем, пара единомышленников. Просто враги. И ничего больше.
— А мне нечего скрывать, — бросил он. — Пусть спрашивают, что хотят. Я ведь ничего за пазухой на держу и в карманах не прячу.
Магвайр слегка ослабил свою хватку, и Мидберри высвободил руку из сжимавших ее тисков. Он подошел к окну, потом вернулся назад, потирая кисть и стараясь дышать ровно.
— Вы ведь, любезный, говоря «мы» и «нас», вовсе не имели в виду нас с вами. У вас голова только о себе болит. Только о себе и ни о ком другом. Потому что если следователь что и вынюхает, так уж только не обо мне. А вот вы можете здорово влипнуть. Это точно. Потому и крутитесь. Не так ли?
«Уж на этот-то раз, — думал Мидберри с каким-то внутренним ожесточением, — Магвайру так просто не отделаться от меня. Узнает, кем можно помыкать, а с кем лучше не связываться».
— Дерьмо, — проворчал Магвайр…
— Я ведь вам не раз говорил, что добром все это не кончится. Говорил ведь? И про то, что я против всех этих расправ, хамства, мордобоя. Верно?
— Ну, а кому еще?
— Что, еще?
— Кому, говорю, еще ты обо всем этом трепал?
— Вы поосторожнее со словами. Я ведь не такой, как вы думаете. По углам не шепчусь. А если что надо сказать, так говорю прямо. В лицо.
— Так ты никому, значит, еще не успел наболтать? Не нажаловался?
— Конечно, нет!
Впервые за этот вечер Магвайр улыбнулся.
— Но сейчас я все это говорю вам в последний раз, — повышал голос Мидберри. — В последний. Вам это ясно? Вы слышите или нет?
Магвайр покачал головой.
— Так ты, стало быть, считаешь, что тебе бояться нечего? Что ты, вроде бы, весь чистенький? Ишь ты, однако. А этого не хочешь? — Он неожиданно сделал циничный жест. — Черта лысого. Тебе, брат, тоже ведь не отвертеться. Оба гореть будем, коли что, это уж как пить дать, оба. Ну что ты им скажешь? Что будто бы не знал ничего? Что, мол, ни ухом, ни рылом не ведал, что творилось во взводе? Да кого же ты этим бредом обманешь? Кто тебе поверит? Какой дурак? И ты сам, черт тебя дери, это отлично знаешь. А что до вины, так виноват ты никак не меньше моего. Одной веревочкой мы повязаны. Одной. И гореть вместе будем. Это точно.
— А я так вовсе не считаю…
— Да? Ишь ты какой шустрый. Не считает, вишь ты. А кто тебе поверит, ты об этом подумал?