— Я знаю. Пока мы в пограничной зоне, трудно из судовой роли члена экипажа вычеркнуть.
— Вот-вот… — Данилыч стал развивать мысль о том, что теперь нужно спешить еще больше; по крайней мере до Керчи, в Азовском море пограничников уже нет, там хоть все мы можем улепетывать, он и сам до Астрахани дойдет, он никого не держит… Саша пообещал до Керчи дойти во что бы то ни стало, и на этом инцидент был исчерпан.
Но неприятный осадок от разговора у меня остался, Не то чтоб я слишком дорожил педантичным обществом матроса Нестеренко; а впрочем…
Например, он прекрасно готовит (даже не знаю, где так выучился) и никогда не пытается просачковать, как Даня (занят парусами!) или Сергей (занят навигацией!). В последние дни все кулинарные обязанности как-то незаметно перешли к Саше. Вообще-то в походе еда — дело тонкое. Одни любят поесть, другие не любят варить обед, и вокруг этого парадокса могут накапливаться «уансы». У нас все проще: Саша завидно готовит, остальные завидно едят. Очень удобно.
Помимо соображений меркантильных, желание Саши уехать было и щелчком по самолюбию. Я понимал обиду Данилыча: Саша как бы дал понять, что могут быть и более важные жизненные дела, чем наше путешествие. Какие?
Медведь-гора медленно погружалась в дымку. Далеко позади виднелись белые дома Алушты и над ними — четкий треугольник Чатырдага. На несколько часов эта картина словно застыла: яхта висела, приколотая к середине громадной дуги берега.
Даня после сообщения Саши о его предполагаемом отъезде вдруг развеселился. Не глядя на матроса Нестеренко, он подергивал бородку, фальшиво насвистывал из «Сильвы» — без женщин жить нельзя на свете, нет! — потом подсел к Сергею…
— Ты вот человек женатый, да? Объясни: ну ше в этом хорошего?
— Хорошего мало, — на всякий случай ответил судовой врач. — А что?
— Да я просто так. Абстрактно интересуюсь. А вот любовь — чувство эгоистическое, да?
— Видишь ли… — Сергей, польщенный тем, что в нем видят знатока, начал развивать теорию любви как одного из видов творчества. Саша резко повернулся, ушел к бушприту.
— А вот влюбиться ведь каждый может, правда? Ну, например, бухгалтер?.. — Даня вел какую-то опасную игру. Сергей увлекся. Он стал громогласно доказывать: не только никто не гарантирован от лучшего из чувств, напротив! Именно бухгалтер, именно человек сухой и прагматический, если уж нагрянет, может оказаться наиболее незащищенным; ибо отсутствие душевного опыта… Голос Сергея разносился по яхте и наверняка долетал на нос, где одиноко приютился матрос Нестеренко. В другое время и в другом месте я послушал бы эти рассуждения не без интереса.