Чтобы не ставить Николь перед фактом, Мария поторопилась на кладбище.
Темнело по-южному быстро. Низкие облака надежно скрывали вечернюю зарю, с каждой минутой надвигалась февральская ночь. Дождя пока не было, но, кажется, он собирался, Мария ускорила шаг. Она застала Николь у могилы Шарля, чуть слышно беседующую с мужем. Мария не сочла возможным вслушиваться и сразу окликнула Николь. Николь никак не отреагировала на ее появление. Вместе пошли домой. Молча.
На кладбище Мария не решилась завести нужный ей разговор. А едва они вышли за невысокую каменную ограду, сразу сказала:
– Николь, у нас гости.
– Значит, так, – приостановилась Николь, – я подожду здесь, а ты сходи домой, и чтоб духу их не было!
– Это невозможно!
– Тогда убирайся вместе со своими гостями.
– Николь, выслушай!
– Не хочу.
– Выслушай, я сказала! – прикрикнула Мария, и в ее голосе было столько командной воли, что Николь сдалась. – Николь, это мои русские. Они сбежали от бошей. Военнопленные.
– Русские?
– Да. Они сражались в маки. Теперь раненые. Марсельцы прятали их по подвалам. Завтра к ночи в городе будет большая облава петеновских жандармов с немецкими наблюдателями.
– Сражались с бошами?
– Да! Да! Да! Все четверо совсем мальчишки, а прошли страдания, пытки, неволю…
– Ладно. – Николь развернулась и пошла к кладбищу, а Мария осталась одна на ночной дороге. В стороне кладбища было черным-черно, а на востоке светились огоньки Марселя, светились неярко, совсем не так, как до войны, но все-таки и эти слабые желтые точки внушали надежду.
Нет, Мария не подумала о том, что Николь не в своем уме, в голову ей пришло совсем другое.
“Если душа человеческая бессмертна и она оставляет тело на девятый день, а на сороковой возносится на небеси, то что остается на грешной земле? Неодушевленный прах? И с кем тогда пошла сейчас советоваться Николь? Нет, прах не может не сохранить хотя бы тень души, хотя бы память о ней. Не может. Если бы все было так просто и человек произошел от обезьяны, то за что обезьяне такое предпочтение Господне? Тогда обезьяна должна быть вознесена людьми на недосягаемую высоту поклонения? А сотни тысяч живых существ по всему миру от кого произошли? Друг от друга? А факт ли, что так называемые неодушевленные предметы такие уж неодушевленные на самом деле? Факт ли, что камню не больно, когда его обтесывают, а вода не помнит, что по ней плыло? И вообще любая пылинка, почему она не одушевлена высшей волей Создателя? Кто проверил, что все это именно так, а не иначе?”
Нет, Мария понимала Николь и верила в ее правду. Шарль был и навсегда остался средоточием ее, Николь, жизни: независимо от того, живой или мертвый, теперь для нее это не имело никакого значения, она не просто смирилась, а вросла в свое новое положение.