Чекисты. Книга первая (Евсеев, Марченко) - страница 50

Алексей трясся от смеха, глядя на нее, и чувствовал себя счастливым оттого, что рядом сидит свой человек и можно хоть на короткое время быть самим собой…

Галина Литвиненко

Галина была урожденной харьковчанкой. Отец ее, тихий и болезненный человек, служил в городской управе и даже имел какой-то низший гражданский чин. Доходы семьи были самые скромные, но их, впрочем, хватало на то, чтобы дать детям образование. Старший брат Галины, Юрий, учился на юриста в Киевском университете, сама Галина — в гимназии. Характерами они вышли ни в мать, ни в отца…

Юрия два раза исключали из университета за участие в студенческих беспорядках. Старику Литвиненко приходилось ездить в Киев и обивать пороги у большого начальства. Снисходя к просьбам старого чиновника, Юрия восстанавливали, но он не утихомиривался. Отец знал: мальчишка увлекается нелегальщиной. Каждый день можно было ждать исключения, ареста, а то и чего похуже.

В воздухе пахло революцией. Гимназисты читали Плеханова. Среди многочисленных поклонников Галины, были такие, которые мечтали о “жертвенности во имя свободы”. Один даже писал стихи о тех, кто в “кромешном и пагубном мраке готовит сияющий взрыв”.

Юрий был именно таким: он готовил “сияющий взрыв”. И в глазах Галины брат был героем.

Когда он приезжал в Харьков, высокий, с пышной шевелюрой, с карими бархатистыми, как у Галины, глазами, в него без удержу влюблялись ее подруги, а поклонники разговаривали с ним неестественными, “солидными” голосами и исключительно полунамеками. Юрий посмеивался и говорил сестре:

— Ты их поменьше води сюда: натреплются до беды.

Он доверял ей. Давал читать нелегальные книжки, которые хранил в специально сооруженном тайнике на кухне, терпеливо растолковывал, если что было непонятно. С его приездом в доме возникала тревожная и волнующая атмосфера опасности и тайны. Галина уже тогда постигла основные законы конспирации, не подозревая, конечно, что со временем они надолго станут законами ее жизни. В черной папке для нот она разносила по адресам отпечатанные на стеклографе прокламации. Живая, находчивая, умеющая молчать, когда нужно, — такой она была еще в ту пору.

Почти год после революции Юрий где-то пропадал, от него не было никаких известий. Когда он затем объявился в Харькове, его не узнали: кубанка, портупея, наган. Отец спросил его:

— Могу я наконец узнать, какой политической ориентации придерживается мой сын?

— Я, папа, большевик, — сказал Юрий.

Отец схватился за голову:

— Ты сошел с ума! Разве мало других партий: социалисты-революционеры, конституционные демократы… Ты не мог выбрать что-нибудь более приличествующее человеку с образованием?