Кроме Оловянникова, Инокентьева и Демидова, который, войдя в комнату, издали наблюдал за этой сценой, никто из присутствующих еще ничего не подозревал.
Алексей поднялся и спросил с нарочитой наивностью:
— Значит, он ее уже успел тебе передать?
— Кто?
— Ну, друг твой, сосед, Степан Анисимович?
И тут все увидели, как у стоявшего перед ним человека лицо как-то вдруг обессмыслилось от испуга и приобрело серый оттенок.
— Какой такой сосед? — пробормотал он. — Н-не знаю.
— Разве? — следя за его взглядом, сказал Алексей. — Он тебя часто вспоминает, такую рекомендацию дает, позавидуешь: незаменимый, говорит, человек! И Шаворский поддерживает.
Пока он все это говорил с Аркановым, творились удивительные превращения. Он отступил на шаг, съежился и, казалось, стал ниже ростом. У него старчески одрябли щеки, обильная испарина выступила на лбу.
— Да ты что! Путаешь с кем-то…
— Нет, не путаю, Лежин, специально пришел тебя повидать.
Лежин обвел глазами чекистов, попытался иронически улыбнуться, но улыбка не получилась. Чекисты расступились. Он стоял один посреди комнаты, неуклюже распялив локти.
Не давая ему опомниться, Алексей сказал:
— А Нечипоренко ты узнаешь? Сейчас его приведут сюда!
— Врешь!.. — вырвалось у Лежина. — Не взяли вы его!..
— Не взяли, так возьмем! — проговорил Оловянников, отстраняя Алексея. — Наконец-то ты попался, собака! Снять оружие!
Втянув голову, не спуская глаз с начальника разведотдела, Лежин попятился к стене.
Рядом с ним уже был Демидов.
— Сказано тебе, с-снимай! — слегка заикаясь, приказал он.
Лежин оттолкнул протянутую руку и сделал движение в сторону, точно хотел проскользнуть к окну между Демидовым и стеной.
Начальник оперода преградил ему дорогу.
— Стой!
— Пу-усти!..
Надеясь, очевидно, воспользоваться замешательством среди чекистов и выпрыгнуть из окна невысокого второго этажа, Лежин вдруг нагнулся и головой вперед бросился на Демидова.
Однако с Демидовым не так-то легко было совладать. Лежин сбил его с ног, но, падая, тот успел поймать шпиона за отворот куртки и рвануть к себе. Они покатились по полу.
На помощь подоспели Алексей и оправившиеся от изумления чекисты.
Через несколько минут, тяжело дыша, Лежин сидел на стуле, прикрученный к нему поясными ремнями.
— Сейчас будешь говорить или после? — спросил его Оловянников.
— Га-ады!.. — прошипел Лежин. Лицо его было перекошено, слезы текли по щекам. — Слова не вытянете, га-ады!..
— Значит, после, — спокойно резюмировал Оловянников. — Вот, товарищи, какой камуфлет! — обратился он к чекистам. — Полгода этот тип считался у нас своим. Расхлебывать, что он наделал, нам еще немало предстоит. Ну, да постепенно расхлебаем… А теперь слушайте. Его мы оставим здесь на день-два, в чека отправлять не будем. О том, что произошло, не должна знать ни одна живая душа, даже из наших, обстановка требует. Вы поняли меня? Ни одна живая душа! Будут спрашивать, где Арканов, говорите: послан в командировку…