Пока она медлила с ответом, закусив губу, появилась официантка с заказанным Беллой блюдом. Я едва удостаивал её вниманием, пока она обслуживала Беллу. К моей досаде, она опять пристала с вопросом, не желаю ли и я чего.
Я не желал, но попросил ещё колы, поскольку официантка сама не додумалась предложить вновь наполнить пустые стаканы. Она забрала их и удалилась.
— Так ты говоришь?.. — нетерпеливо продолжил я, как только мы снова остались одни.
— Я расскажу об этом в машине, — сказала Белла, понизив голос. Ой, плохи мои дела... Она не желала говорить о своих предположениях, когда кругом было так много посторонних. — Если только...
— У тебя есть какие-то условия? — Я был в таком напряжении, что чуть ли не прорычал эти слова.
— А как ты думал? Конечно, у меня есть пара вопросов.
— Конечно, — скрепя сердце, согласился я.
Быть может, её вопросы подскажут мне, в каком направлении движутся её мысли? Но как мне на них отвечать? Как можно более правдоподобным враньём? Или оттолкнуть её от себя, сказав правду? Или молчать в нерешительности?
Мы сидели в молчании, пока официантка пополняла её запасы содовой.
— Ладно, задавай свои вопросы, — сказал я, когда официантка, наконец, оставила нас вдвоём. От напряжения у меня на скулах ходили желваки.
— Что ты делаешь в Порт Анджелесе?
Это был слишком простой вопрос — для неё. Он не давал мне никакой информации, в то время как мой ответ — если он будет правдив — откроет слишком многое. Пускай-ка она сначала сама о чём-нибудь проговорится.
— Следующий, — сказал я.
— Но это же самый лёгкий вопрос!
— Следующий, — повторил я.
Мой отказ раздосадовал её. Она отвернулась и уставила глаза в тарелку. Погрузившись в размышления, она медленно взяла кусочек и стала его сосредоточенно пережёвывать. Сделав большой глоток колы, она, наконец, взглянула на меня. Глаза её сузились от подозрения.
— Тогда ладно... — сказала она. — Скажем, — гипотетически, конечно, — что... кое-кто… мог бы знать, о чём думают люди — ну, чтение мыслей, всё такое... — все люди, за некоторыми редкими исключениями.
Могло быть и хуже.
Вот чем объяснялась та тонкая полуулыбка в машине! У неё был острый взгляд — никто другой, никогда не догадывался о моем даре. Не считая Карлайла, конечно: тогда, в самом начале, догадаться об этом было гораздо легче, потому что я отвечал на все его мысли, как будто он высказывал их вслух. Он понял это даже прежде меня самого…
Это был не такой уж опасный вопрос. Пока что она только подозревала, что со мной что-то не так; это ещё не значило, что её подозрения приняли слишком угрожающий характер. Как бы там ни было, чтение мыслей не входило в стандартный джентльменский набор вампира. Так что я решил согласиться с её гипотезой.