— Да, и очень опасная, — правдиво ответил я. И как же мне хотелось, чтобы всё было наоборот: чтобы Белле не было опасно находиться со мной наедине, чтобы наша краткая близость не была ошибкой!
Она ответила не сразу. Я слышал, как изменился ритм её дыхания. Он был неровным, трепетным, но — странное дело! — не похоже, что это произошло из-за страха.
— Я хочу знать больше, — наконец вымолвила она. Её голос исказился от едва скрываемого страдания.
Я внимательно посмотрел на нее.
Ей было больно. Как я посмел причинить ей боль?
— О чём ещё тебе хотелось бы узнать? — спросил я. Все мои мысли сейчас были только об одном: как уберечь её от боли. Я никогда не прощу себе, если нанесу ей даже самую незначительную рану.
— Почему вы охотитесь на животных, а не на людей? — спросила она всё с той же мукой в голосе.
Разве и так не ясно? Или, возможно, это тоже не имеет для неё значения.
— Я не хочу быть монстром, — прошептал я.
— Но животных недостаточно?
Я вновь попробовал подобрать понятную для неё ассоциацию.
— Я, конечно, не уверен, но, думаю, это то же самое, что питаться тофу и соевым молоком, как вегетарианцы. В шутку мы так себя и называем. При такой диете голод — или, вернее, жажду — полностью утолить невозможно, но это даёт нам достаточно сил для сопротивления соблазну. По большей части. — Под конец мой голос стал почти неслышен — до того было стыдно, что я позволял Белле подвергать себя такой страшной опасности. Мало того — я не имел сил отпустить её от себя, а значит, опасность будет угрожать ей и в дальнейшем... — В некоторых случаях воздерживаться особенно трудно.
— И сейчас у тебя как раз такой момент? Тебе очень трудно?
Я вздохнул. Конечно, она не была бы Беллой, если бы не задала именно тот вопрос, на который я не хотел отвечать. Пришлось признаваться.
— Да.
На этот раз я точно угадал, какой будет её физическая реакция: никакой. Сердце Беллы билось ровно, дыхание было спокойным. Ожидать-то я этого ожидал, но понять не мог. Почему она не испытывает страха?
— Но ты сейчас не голоден. — Это был не вопрос, а утверждение, причём очень уверенное.
— Почему ты так думаешь?
— Твои глаза, — убеждённо заявила она. — Я тебе говорила о своей теории. Я заметила, что люди, особенно мужчины, когда они голодны, становятся сварливыми, как старые бабы.
Ха! "Сварливыми". Чересчур мягко сказано! Но, как всегда, она попала прямо в десятку.
— Да, от тебя ничего не укроется! — Я засмеялся. Она коротко улыбнулась, и тут же посерьёзнела. Между бровями снова пролегла морщинка, как будто Белла сосредоточенно обдумывала что-то важное.