Я никогда не смогу видеть её во сне. А ей не стоило бы видеть меня.
— Ты ещё не задала мне самый важный вопрос, — сказал я. Мою безмолвную грудь сковало льдом. Если она отказывается понимать, её нужно заставить. Она должна в конце концов понять, на что она сейчас идёт. Нужно, чтобы до неё дошло, что ответ на этот самый важный вопрос имеет значение, от него не отмахнёшся просто так. А вот всё остальное действительно неважно. Как, например, тот факт, что я люблю её.
— Какой? — озадаченно спросила она. Похоже, действительно, не понимала.
Мой голос стал только жёстче. — Тебя не интересует моя диета?
— Ах... Вот что... — Голос её звучал в тихом, мягком тоне, который я не смог истолковать.
— Да. Вот это самое. Разве тебе не интересно, пью ли я кровь?
Она съёжилась, услышав мой вопрос. Наконец-то до неё стало доходить!
— Ну, Джейкоб кое-что рассказал об этом… — протянула она.
— И что же рассказал Джейкоб?
— Он сказал, что вы… не охотитесь на людей. Он сказал, что ваша семья не считается опасной, потому что вы охотитесь только на животных.
— Он сказал, что мы не опасны? — издевательски повторил я.
— Не совсем так, — уточнила она. — Он сказал, что вы не считаетесь опасными. Но на всякий случай, квилиуты не хотят видеть вас на своей земле.
Я вперился невидящим взглядом в тёмную дорогу. Мысли мои спутались в беспорядочный клубок, горло жгло знакомой яростной болью.
— Так что, он правду сказал? — спросила она так невозмутимо, будто мы обсуждали прогноз погоды на завтра. — Насчёт охоты на людей?
— У квилиутов хорошая память.
Она кивнула сама себе, как бы отвечая на свои тайные мысли.
— Не теряй бдительности, Белла, — быстро предупредил я. — Квилиуты поступают правильно, держась от нас подальше. Мы по-прежнему очень опасны.
— Н-не понимаю.
Нет, не понимает. Как заставить её увидеть грозящую ей опасность?
— Мы стараемся, — сказал я. — Обычно у нас хорошо получается. Но иногда совершаем ошибки. Как, например, я сейчас, позволив себе остаться с тобой наедине.
Её аромат пропитал всё в салоне автомобиля. Я понемногу привыкал к нему, даже мог воспринимать его теперь не так болезненно, и всё же... Моё тело жаждало её, но не совсем так, как это бывает у людей. В моём вожделении было больше нечеловеческого. И рот был полон яда.
— Ты считаешь — это ошибка? — Голос её звучал так, будто она вот-вот разрыдается. Эта горестная интонация обезоружила меня. Она хотела быть со мной. Не смотря ни на что, она хотела быть со мной.
Надежда возродилась, но я снова затолкал её туда, откуда она появилась.