Севастьянов со своими подбежал к площадке, когда вблизи ракет от невыносимого жара уже лопалась кожа на лицах. Закрываясь полами курток от опаляющего дыхания ревущего всего в нескольких метрах пламени офицеры принялись крушить пылающий забор, растаскивать в стороны горящие доски, разбивать занявшиеся укупорки с частями ракет. Тупые пожарные топоры и несколько багров сорванных с торчащего рядом щита оказались неважным подспорьем и исход схватки людей с огнем клонился то в ту, то в другую сторону. Люди дрались в буквальном смысле за свою жизнь. Огонь тоже не желал уступать…
Тогда-то Севастьянов и увидел одну из самых жутких картин в своей жизни, долго преследовавшую его после в ночных кошмарах. Почти в центре площадки лежали укрытые прорезиненным брезентом боевые части, демонтированные в свое время с ракет. Штук десять не меньше. Четыреста килограмм тротила в самом центре площадки обороняемой от несокрушимым валом накатывающейся из степи стены огня редкой цепочкой усталых обожженных людей. На сваленные кучей, похожие на огромные нитяные катушки боевые части никто особо не обращал внимания, они были за спинами, в тылу, в безопасности. Огненная стихия бесновалось впереди, опаляя лица, напрочь сжигая брови, поэтому назад никто даже не глядел и, как оказалось, зря. Подожгло ли брезент случайно отлетевшей искрой, или бушующее пламя каким-то образом умудрилось перепрыгнуть десятиметровое заасфальтированное пространство так и осталось тайной. Просто в какой-то момент, когда Севастьянов оглянулся, посмотреть не спешит ли к ним подмога, оказалось, что брезент прикрывающий готовую в любой момент взорваться и разнести все вокруг смерть уже полностью покрыт оранжевыми язычками весело гудящего пламени.
Нужно было немедленно уходить. Никто не смог бы определить, когда температура боевых частей поднимется до критической и произойдет взрыв. Но то, что во время такого взрыва лучше быть как можно дальше отсюда не нуждалось в комментариях. Опасная зона на старте изделия — два километра. Именно на таком расстоянии еще сохраняет убойную силу готовая насечка поражающих элементов. Это было доподлинно известно всем, рассчитано и многократно доведено на постоянных инструктажах. Два километра по изрытый сусличьими норами. Покрытой кочками степи это десять минут самого быстрого бега. Севастьянов не знал, есть ли у них это время…
Он рванул за плечо яростно орудующего рядом топором Грома. Тогда еще старлея, молодого и дерзкого не по возрасту. Этот должен был успеть — ни выносливостью, ни дыхалкой бог не обидел. С силой развернув подчиненного к себе Севастьянов молча ткнул в пляшущее по брезенту пламя. Картина в дополнительных пояснениях не нуждалась, представляя сама по себе чрезвычайно убедительное зрелище. Он уже разворачивался, чтобы дернуть тянущего с другой стороны крюком багра тлеющие доски Капеллана, когда Гром вдруг рванулся вперед.