— Я бы зашел, да грошей нема.
— А у них? — они кивнули на меня с Лукой.
— Правильно! — обрадовался кто-то. — Все равно расстреляют.
— За что?! — удивленно воскликнул Лука.
— А по закону военного времени, — убежденно ответил человек, который сидел на крыльце и дымил сигаретой.
На самом деле, я разглядел, у него была не сигарета, а настоящая самокрутка толщиной в палец. Тамошняя публика предпочитала биди — мелкие сигареты, пришедшие к нам из Цейлона. Такие сигареты скручивали вручную пожилые женщины и продавали сотню за десять рублей.
— По какому закону? — удивился Лука.
— Полчаса назад по радио объявили… — сообщил кто-то, — по военному.
— Ну что, будем пить, что ли?
— Будем! — согласился Кирилл Васильевич и подтолкнул нас в бар.
— Только что передали: в Москве тоже хлысты бузят, — сказал бармен, когда мы вошли внутрь. — Яковлев, ты кого привел?
Кирилл Васильевич снова повторил свою историю. Теперь он выглядел в ней исключительно мужественной личностью. Он пересказал диалоги, в которых мы с Лукой предстали ничтожными людишками, по которым веревка плачет.
— Знал бы, я б тебя пристрелил, — сказал ему Лука в сердцах.
Все возмущенно закричали.
— Это хорошо! — заявил бармен. — Теперь за каждого мародера премию дают.
— Не может быть?! — удивился кто-то.
— Может! — обрадовался Кирилл Васильевич.
Глаза его загорелись. Он оглядел нас и даже поправил на Луке его американскую майку.
— А по сколька? — спросил Кирилл Васильевич, обращаясь к бармену.
— По сто тысяч за брата, — заверил его бармен.
Кирилл Васильевич на мгновение перестал дышать. Он пытался сообразить, какая это сумма, но не мог этого представить.
У меня из кармана грубо вытащили портмоне и нашли несчастные полторы сотни, которые остались после завтрака. Бармен тут же всем налил по кружке.
— Ну что, пойдем? — спросил Кирилл Васильевич, снимая с плеча берданку, когда все выпили.
— Давай еще по одной? — предложил дед Генка.
Выпили еще по одной.
— А чего? Давай уж допьем? Все равно полиция деньги конфискует, — предложил кто-то.
Компания расселась за длинным столом. Нас с Лукой затолкали в угол к окну. Бармен стал носить подносы с бокалами.
— Может, и им налить? — предложил кто-то. — Может, они в последний раз пиво пьют.
Это оказался действительно серьезный аргумент для русского человека. На нас стали поглядывать жалостливо: все-таки свои, не хлысты, не буржуи и не новые русские с Марса.
— Руки вначале развяжите, — попросил я.
— Ты смотри, не сбеги, — предупредил Кирилл Васильевич. — Я двести тысяч в жизни не видел.
— Будем ноги уносить, — прошептал мне на ухо Лука.