— Покурила, и идем, — сказал Мирон, с тревогой поглядывая на дверь будки.
Мне почудилось, что он хочет оградить Люсю от разговоров.
Прямо перед нами ход раздваивался. Тот, что слева, по периметру был выкрашен предупреждающими желто-черными полосками. Мирон собрался идти налево. Люся — направо. Они немного поспорили. Мирон почему-то сразу согласился. Вообще, мне показалось, что он ее жалеет.
— Все равно притопаем в одно и то же место… — Люся поморщилась.
Я понял, что речь идет о чем-то неприятном, чего они хотят избежать любым путем.
И мы пошли. Стены пещеры были из ребристого металла. Это было похоже на коммуникационные коридоры: на изорелях, как питоны, лежали толстые кабели. Откуда-то и сверху, и с боков просачивался свет, и Люся подсвечивала себе путь мобильником в особо темных местах. Иногда раздавались низкие глиссирующие звуки, словно вся конструкция в глубине себя претерпевала нагрузки. От этих звуков закладывало уши. Но Мирон не выказывал никакого волнения. Лука еще не привык к странностям этого мира и опаской поглядывал под ноги. Мне тоже казалось, что я вот-вот провалюсь сквозь неплотно пригнанные металлические плиты. Вдруг Мирон, который шел впереди, предупредил:
— Осторожней… шахта для мусора…
Я занес ногу и увидел под ней черную яму. Лука засмеялся:
— Этим нас не испугаешь… — Но обошел, прижимаясь к стене.
В тот момент, когда я перешагивал через шахту, Люся осветила ее мобильником: из бетонных стен торчали куски ржавой арматуры.
В другом месте предупредила Люся:
— Трясина!..
Над плитами белела шапка пены. В ней что-то шевелилось.
— Здесь тоже нет дна… — сказала Люся.
Естественно, я предпочел обойти и ее. Стена напротив почему-то была выкрашена в предупреждающую желтую зебру. Лука же решил исследовать — присел и погрузил в шапку палец. На этот раз любопытство подвело — его втянуло рывком. Если бы не Люся, он погрузился бы с головой. Мирон живо повернулся на ее возглас:
— Помоги!..
И одним рывком выдернул Луку из ловушки. Вслед за рукой тянулось нечто-то розовое и сопливое. Недолго думая, я размахнулся и ударил по этому нечто ах-пучем. Брызнуло сукровицей. Пахнуло свежими огурцами. Лука ахнул и сел, привалившись к стене туннеля. Кажется, он даже потерял сознание. Его рука стала морковного цвета. Кожа бугрилась и лопалась. Люся, отстранясь, чтобы не выпачкаться, сдернула с него майку и принялась счищать слизь. Он руки несло свежатинкой. Кусок сопливой плоти, который я отрубил, юркнул назад в лужу. Единственное, я разглядел, был он еще и волосатый и имел роговой клювик.