— Просвети нас, — попросил Пионов.
Мышцы на руках у него были такой же толщины, как мое бедро.
— Понятия не имею, сказала о каком-то вторжении. Я решил, что она перебрала.
— Правильно сделал, дорогуша, — согласился Акиндин. — Не буди лихо, пока оно тихо.
Люся криво усмехнулась. Я подумал, что она просто терпит помощника Пионова, как надоедливую муху.
— А подробностей не помните? — спросила она.
— Понимаете, когда женщина пьяна, ее не всегда слушаешь, — сказал я.
Я бы сказал ей, что от женщины ждешь совершенно другого, но она и сама это знала.
— Понятно… — кивнула она, не особенно обидевшись.
Пионов наклонился через стол, и я готов был снова вскочить, но вспомнил, что прикован к столу.
— Если ты нам начнешь впаривать о людях в черном, то мы будем допрашивать тебя без перерыва семьдесят два часа, клянусь, на вторые сутки ты расскажешь, какого цвета белье у твоей жены, и вспомнишь номер счета в своем банке.
— Клянусь! — ответил я громко. — Об этом все говорят, но никто ничего не знает!
Пионов стал красным, как помидор.
— Я разобью тебе голову! — предупредил он.
— Ну хватит! — Люся ударила ладонью по столу. — Тихо! Тихо! — Ее сигарета была продолжением ее указательного пальца, и в отличие от Пионова и Акиндина она стряхивала пепел в банку из-под кока-колы, которая служила им пепельницей. — Ладно! Предположим, ты говоришь правду. Тогда почему он тебя не зарезал?
— Понятия не имею…
— Значит, ты был с ним в сговоре! — ткнул в меня пальцем Пионов.
Стул под ним жалобно заскрипел.
— Послушайте, я вспомнил. В баре за ней пытался ухаживать какой-то тип. Вдруг они поссорились?
— Ага! — многозначительно произнес Акиндин. — Вспомнила кукушка песню!
— Фамилия, имя, где живет?! — тут же отозвался Бык.
Я никогда не терпел несправедливости. Правда, чего еще можно было ждать от полиции? Я уже имел печальный опыт. Он говорил мне — будь настороже. Может быть, это как раз тот случай, о котором предупреждал Арон Самуилович? Может быть, они в сговоре и хотят упечь меня в тюрьму, чтобы я никогда не вернулся на Марс?
— Тогда скажите, что вы хотите, чтобы я сказал?!
— Сператов, говори правду, — подался вперед Пионов. — И иди спать на нары. Кстати, который час?
— Четверть пятого, — ответила Люся. У нее было скучающее лицо. — Ну? — И я понял, что ее терпение истощилось.
— Какую правду?
— Боже! Он идиот! — всплеснул руками Пионов. — Сператов, ты плохо учился в школе! Правда — это то, что мы должны услышать!
— Я ее не убивал! — выпалил я.
— Ладно, — сдалась Люся, барабаня пальцами по столу. — Ты не понял, мы — тоже. Тогда нас интересует, что ты делал поминутно с того момента, когда ушел из редакции. Учти, мы можем обвинить тебя в препятствовании отправления правосудия.