Я посмотрел на мула, словно в подзорную трубу посмотрел: я увидел через мула весь простор земли и посредине мой дом, взошедший на поте -- словно чем больше пота, тем просторней земля; чем больше пота, тем крепче дом, потому что крепкий нужен дом для Коры, иначе не удержит Кору -- как кувшин молока в студеном роднике: крепкий имей кувшин или же нужен сильный родник, ну а коли родник большой, так есть для чего заводить крепкие, надежные кувшины -потому что молоко-то -- твое, хоть кислое, хоть какое, потому что молоко, которое может скиснуть, интересней того, которое не киснет, потому что ты -мужчина.
Он держал меня за руку, а рука у него горячая и уверенная, так что хотелось сказать: Смотри-ка. Видишь вон там мула? Ему здесь делать было нечего, вот он и не пошел, ведь он мул всего-навсего. Человек иногда понимает, что у детей больше разума, чем у него. Но он им в этом не признается, пока у них не отрастет борода. Когда борода отросла, они чересчур озабоченные, потому что не знают, смогут ли вернуться туда, где у них разум был, а бороды не было; тут-то тебе нетрудно признаться людям, так же беспокоящимся о том, о чем беспокоиться не стоит, что ты -- это ты.
И вот перешли мы, стоим и смотрим, как Кеш разворачивает повозку. Видим, как он едет по дороге назад, к тому месту, где от дороги к броду отходит колея. Скоро повозка скрылась из виду.
-- Надо пойти к броду, помочь если что, -- я сказал.
-- Я дал ей слово, -- говорит Анс. Для меня оно свято. Я знаю, ты недоволен, но она благословит тебя на небесах.
-- Ладно, -- говорю, -- им сперва надо сушу обогнуть, чтобы в воду броситься. Пошли.
-- Возвращаются, -- говорит он. -- Плохая примета -- возвращаться.
Сгорбленный и печальный, он стоял и смотрел на пустую дорогу, а перед ним дрожал и шатался мост. И девушка стояла -- через одну руку корзинка с едой, под другой -- прижатый к боку сверток. В город собрались. Решили бесповоротно. Сквозь огонь и воду пройдут, чтобы съесть пакет бананов.
-- Надо было день потерпеть, -- я сказал. -- К утру бы немного спала. Может, ночью дождя не будет. А выше ей подниматься некуда.
-- Я обещание дал, -- говорит он. -- Она надеется.
ДАРЛ
Темный, густой поток бежит перед нами. Неумолчным тысячеголосым шепотом разговаривает с нами; Желтая гладь -- в жутких рябинах недолговечных водоворотов; немо и многозначительно они сплывают по течению и пропадают, словно под самой поверхностью что-то громадное и живое лениво пробудилось на миг и снова погрузилось в чуткий сон.
Он хлюпает и бормочет среди спиц и в коленях у мулов. Покрытый жирными косами пены как потный, взмыленный конь. Сквозь кустарник проходит с жалобным звуком, задумчивым звуком; тростник и молодая поросль гнутся в нем, как от маленькой бури, они лишены отражений и колышутся, словно подвешенные на невидимой проволоке и сучьями наверху. И стоят над неугомонной водой деревья, тростник, лозы без корней, отрезанные от почвы, -- призраками среди громадной, но не бескрайней пустыни, оглашаемой ропотом напрасной, печальной воды.