— Твоя мама, — прошептал он, — была прекраснейшей из всех женщин на свете. Ты и сам это знаешь, а если не знал до сих пор, то теперь узнал от меня. Это, конечно, никакой не секрет. Не представляю, что было бы со мной, не встреть я твою маму.
Продолжая глядеть на меня, он провел языком по деснам, словно у него что-то застряло в зубах. Однако на самом деле он глядел не на меня как такового. Он взглядом искал во мне ее.
— Это говоря о моей жизни в целом. Что случилось бы со мной именно тогда, я представляю очень даже ясно. Я стал бы королем. Да, если бы не твоя мама, я стал бы че-че-чертовым Арбузным королем восемьдесят второго года.
Теперь уже я посмотрел ему прямо в лицо, а он в ответ подмигнул, прикрыв на долю секунды одну из своих глазных щелей. Я не ведал, что творилось — если вообще что-нибудь творилось — в его мозгу, за этими щелочками. Могу лишь сказать, что очень большой души я там не увидел.
Игги покачал головой:
— Она понимала лучше, чем кто-либо другой, что я просто не смогу жить после того, как побываю Арбузным королем. Не смогу жить даже своей прежней жизнью, которая была дерьмовее некуда. Это все из-за моей душевной хрупкости. И вот она… она… — Он изобразил подобие смущенной улыбки. — Будет неправильно говорить об этом на улице, да еще в такой день. Это ночной разговор. Скажем просто: она занялась моей проблемой. И это было… это было чудесно. Во всех отношениях. Вот так она меня спасла.
— Моя мама… Моя мама и ты?
— Именно так, — сказал он.
— И тогда королем пришлось стать кому-то другому, — заключил я, в этот момент думая о своей маме и об Игги, пытаясь совместить в своем сознании ее образ и эту образину.
— Нет, — сказал он. — Ты думаешь, они нашли мне замену? Если честно, такой вариант меня бы устроил. Я знал, что нормальный человек вполне способен это выдержать. Но нет. В тот год они больше никого не нашли. Да и времени у них оставалось в обрез. Ну а потом… Это как в рекламе: сравните, что было до и что стало после. Сегодняшний Эшленд — это то, что стало после. Ты сам все видишь. Небось уже наслушался историй про урожай, сгнивший на корню, и про бесплодные поля. И с той поры не стало Арбузных фестивалей. Люди начали искать работу на стороне. Наверно, в этом есть моя вина. Во всяком случае, люди обращаются со мной так, словно я виноват во всем, что происходило здесь последние девятнадцать лет. Как будто я хотел им навредить, хотя я всего лишь спасал самого себя. Мне очень жаль, что так вышло, но я никак не мог быть королем. И пусть мне потом пришлось очень тяжко, я ни о чем не жалею. Кроме финала той части.