Она рассчитывала отсидеться дома, пока я не сообщу ей, что гроза прошла и она может возобновить прежний образ жизни. Но это время так и не наступило. Разливая кофе в «Антрекоте», я прислушивалась к разговорам посетителей, которые изо дня в день ругались и сетовали на перемены к худшему. А по вечерам я приносила Люси еду и говорила: «Не сейчас, Люси, еще рано». Сидя взаперти, она постепенно теряла уверенность и былой оптимизм. Лицо ее побледнело и осунулось, глаза стали более темными. Ей так не хватало обычных прогулок по городу и встреч с людьми, которых она считала своими друзьями. Однако люди говорили о ней ужасные вещи, особенно мужчины — и старики, и молодежь. Я даже не решалась передавать Люси их слова. Эти ухмылки, эти шуточки насчет Игги: «Дурак дураком, урод уродом, а всех обскакал, обрюхатил девку». Мужчинам хотелось верить, что Игги действительно это сделал. Я спросила ее однажды, один-единственный раз: «Чей это ребенок на самом деле? Мне ты можешь довериться, я никому не скажу». Но она только покачала головой и улыбнулась. Добиться от нее правды было невозможно.
Так проходили недели, и ничего не менялось, за исключением Люси, которая быстро полнела. Судя по всему, она была уже на шестом месяце. Как-то вечером ей стало плохо; мы обе испугались, и она сказала, что хочет поехать в больницу в Кингстон. Я собралась позвонить, сняла трубку, но в ней была тишина. Не работали все телефоны в ее доме. Мы с ней переглянулись; она поняла, что происходит, и я это поняла тоже. Я сказала: «Люси…» — но она меня прервала:
— Ничего, я в порядке. Мы справимся сами. Я знаю, мы сможем. Обойдемся без врача. Мне не нужен врач.
Она здорово умела переключаться, причем делала это мгновенно. Если один путь был закрыт, она тут же находила другой. Вот такой она была, твоя мама. Она сказала, что прочла кучу книг по акушерству и что периодические ухудшения самочувствия при беременности в порядке вещей. Книги лежали на столике рядом с ее кроватью; я тоже пролистала парочку, чтобы иметь представление. Люси сказала, что если возникнут серьезные проблемы, она обратится к доктору, но вообще-то женщины тысячи лет рожали детей без всякой врачебной помощи. В большинстве случаев это происходит само собой. Люси называла меня своей повивальной бабкой. Она никогда не теряла надежды на лучшее. Я ей так и сказала однажды, а она говорит:
— Да, надежда. Она ведь тоже была в том сосуде.
И все же я считала, что помощь нам понадобится. Тогда я обратилась к Элу.