– Благослови тебя Бог, сынок. Рори мне сказал. Ты про гараж? – спросил он через некоторое время. Голос у него посвистывал, будто в горло воткнули свирель.
– Нет, про ратушу. Они нашли тело.
– Да, ратуша, – кивнул он. – Прости, если я болтаю вздор. Видишь ли, кровь у меня вся испорчена. Мне должны были влить чужую. И костный мозг. Но теперь это ни к чему. Слишком поздно.
– Кеннет Кортни – знаете такого?
– Я их всех знал, сынок. Тогда, в те дни всех знал.
– Джона Доусона?
– Да, с мистером Доусоном… Я для него пару раз делал работу.
– Какую работу?
– Разную. Когда ребята получили тендер, который хотели выиграть мы, я увел их грузовики и бетономешалки, все их инструменты. Иногда каменщикам ломал руки, рабочим делал внушение. Все это для него.
– Это вы похоронили Кеннета Кортни в фундаменте ратуши?
– Я, я его похоронил, только я не знал, кто это. Не задавал вопросов, а как же еще?
– Голова у трупа не была закрыта. Если вы сами его хоронили, то должны были узнать. Должны были знать его по Фэйган-Виллас.
– Когда я его увидел, он лежал лицом вниз. Я только залил его бетоном.
– И эта работа тоже была для Джона Доусона?
– Ага, Джон Доусон мне звонил.
– То есть он вам позвонил и сказал, что на стройке лежит труп, надо его похоронить?
– Ага, позаботиться об этом. Да ведь не впервой. Не мое дело, кто там был.
– Вы еще кого-то хоронили?
– Ага, под гаражом.
Гараж. Общий гараж Джона Доусона и Имона Лоу.
– А вы знаете, кто там был?
– И не хотел знать, сынок. Это вредно для здоровья. В брезенте. Негашеная известь и все такое.
– Вы бы согласились дать показания под присягой обо всем этом? Для «Гарды»?
– У тебя есть еще виски?
Я налил ему еще мензурку. Допивал он уже с закрытыми глазами, но когда я снова спросил, даст ли он показания, старик с неожиданной силой ухватился за мою руку:
– Если я еще буду жив, сынок, я расскажу все даже полисмену. Мне нужны кровь и костный мозг. Но слишком поздно, уже ничто не поможет.
Глаза его на миг блеснули последней вспышкой злобы, потом он что-то быстро и бессвязно забормотал. Когда я выходил из комнаты, он уже спал.
Я позвонил Дэйву Доннли из дома для престарелых и все в подробностях описал. Потом разыскал сестру Урсулу и сказал, чтобы ждала детектива из «Гарды». Она быстро прочитала молитву и коснулась рукой распятия.
– Как вы думаете, он согласится теперь на исповедь? – спросила она.
Я знал, что ее интересует только исповедь, и ответил:
– Если он поговорил со мной и поговорит с полицией, не вижу причины, чтобы ему отказываться побеседовать со священником.
Сестра Урсула приняла оскорбленный вид, и выставила меня за дверь, прикрывая рукой улыбку. Ее глаза при этом сверкали. Она сказала, что будет молиться за меня. Я поблагодарил, причем вполне искренне.