Гараж, которым управлял мой отец, стоял наискось от объездного шоссе, среди лабиринта участков с домами постройки шестидесятых-семидесятых годов, между Каслхиллом и Сифилдом, километра на полтора вверх от побережья. Объездное шоссе было еще там, но вместо гаража теперь располагалось нечто под названием «Парк восстановления прекрасных домов» – об этом сообщала небольшая медная табличка на гранитной глыбе у входа: там были супермаркет «Сделай сам», салон ковров, садовый центр, павильоны, в которых торговали мебелью, склад сантехники и электротоваров.
Двор заполоняли толпы решительно настроенных покупателей, загружавших в свои машины картонные ящики и коробки. Люди с интересом толпились на складах, рассматривая ковры, глазея на кафель и благоговея перед холодильниками и стиральными машинами. Здесь царила атмосфера сосредоточенности. Каждый хотел наилучшим образом устроить свой дом. Я пытался вызвать в душе какие-то чувства, зная, что тело моего отца покоится под всем этим залитым светом великолепием. Я ведь годами мечтал найти его, живого или мертвого, представлял тот момент, когда открою истину. Теперь я знал, что он был здесь, но у меня в душе ничего не всколыхнулось; даже хуже – я испытывал только то, что и суетящиеся вокруг меня люди: страстное желание что-то приобрести.
Купил коробку белых свечей. Вытащил одну и установил ее на гранитной глыбе у ворот, зажег. К тому моменту, как я добрался до своей машины, свечу уже задуло ветром.
Джемма, дочь Кеннета Кортни, жила в Чарнвуде, рядом с Большим каналом, в трех километрах к юго-западу от центра. Я поехал по шоссе Н11 на север. У меня болела челюсть – там, где были выбиты зубы, левое ухо пульсировало от боли, левый глаз подергивался, и я никак не мог унять этот тик. Я старался сосредоточить внимание на собственной боли; лучше так, чем думать о Линде. Проехал через Доннибрук, свернул на Гранд-Парад у моста на Лисон-стрит и потащился вслед за медленно ползущим транспортом вдоль канала, пока не доехал до кабака «Фогарти». Нашел, где припарковаться, и забросил несколько монет в автомат. За кабаком «Фогарти» находились контора букмекера, магазин «Все за два евро», газетный киоск, магазин напитков навынос и еще один кабак, Майкла Дэвита. Пешеходная тропа между газетными киосками и лавчонками вела вниз к воротам, за которыми раскинулся небольшой парк. Дождь прекратился, в воздухе повис довольно густой туман, небо стало грязно-белым, как молоко, припорошенное угольной пылью; в воздухе чувствовалась прохлада, первый вечерний холодок, который я ощутил со времени приезда сюда. Парк был выстроен беспорядочно, как будто его закладывали поздним вечером в пятницу; тут и там петляли дорожки из разбитых каменных плит; территорию окружал высокий забор из мелкой сетки. В парке была небольшая игровая площадка для детей – с качелями, горками и лесенками, песочницей, парой разбитых деревянных скамеек, засохшей лужайкой и колючими кустиками.