— Да… — посочувствовал Теодорыч. — И как его Менжинский до сих пор терпит?
— Кого? — В один голос спросили мы.
— Ягоду, кого же ещё?
Из репродуктора слышался обычный шум, треск и свист вперемешку с чужой морзянкой. Что, впрочем, старшего радиста не смущало. Он привычно отбивал ключом свои позывные, пытаясь достучаться до неизвестного ему шефа. Уже восьмая попытка заканчивалась неудачей.
— Может у них обед? — Предположил Кренкель.
Я поглядел на часы. Всё может быть, распорядок дня в нашей конторе весьма вольный и своеобразный. Особенно у нас в отделе. Бывает, так всё надоест, что обеденный перерыв с каждым часовым поясом устраиваешь.
— Ну, чего кричите? — Из динамика вдруг раздался знакомый голос с сильным грузинским акцентом. — Слышу я всё. Мощность передатчика убавьте, уши закладывает.
Старший радист подскочил со стула, встал по стойке «смирно» и, косясь на радиостанцию, прошептал:
— Ваш начальник сам товарищ Сталин?
— А ты как думал, Теодорыч? — Изя расплылся в довольной улыбке. — Станем мы ещё на всякого Ягоду размениваться.
Шеф в громкоговорителе пошелестел бумагами, с хрустом в скулах зевнул, и продолжил:
— Морзянку вашу, тут всё равно некому переводить. Поэтому спрашивать меня ничего не надо, не отвечу. Потому, слушайте. Да, секретность обеспечьте. Посторонние есть?
— Так я пойду? — Утвердительно спросил Кренкель, и вышел из рубки.
— Значит так…. Товарищи, братья и сёстры…. Пардон, не тот листок взял. Ага, вот он.
Видали апостола? Без бумажки двух слов не свяжет, если, конечно, без мата. И это один из лучших.
— Короче так, ребята, — по новой завёл наш Чудотворец. — Как я и говорил раньше, у вас проблемы.
— А я и не знал. — Прокомментировал сообщение напарник.
— Ну, не то что бы очень большие, так, накладочка вышла.
— Да, совсем малюсенькая, — Изя продолжил одностороннюю полемику.
— Моя шутка с названием корабля, оказалась… м-м, несколько неудачной.
— Так ты шутил, сволочь? — Возмущению архангела Израила не было предела. Молодой ещё, наивный.
— Ночью, накануне вашего отплытия, противником была устроена диверсия, заметили которую, к сожалению, слишком поздно.
— Что там у тебя взорвали, супермаркет на перекрёстке седьмого неба и проспекта имени Взятия на лапу?
— Заткнись пожалуйста, уважаемый, — попросил я. — Мешаешь слушать.
Изя не ответил, лишь презрительно оттопырил нижнюю губу и отвернулся. Шеф, видимо дававший нам время на переваривание новостей, опять заговорил.
— В четыре часа утра, вероломно, без всякого объявления войны, противником был запущен Большой Гудронный Эквалайзер.