— Давайте всё теперь на Ягоду валить, — недовольно пробасил отец Алексий.
— Я рад, что Вы поддерживаете мою позицию в этом вопросе. Но почему только на него? — Сталин вопросительно поднял брови. — Есть ещё некоторые товарищи, которые нам совсем не товарищи. Назовите любого, и мы выясним, по заданию чьей разведки он так враждебно отнёсся к вековым традициям советского народа.
Батюшка в раздумье погладил седую бороду и прищурился.
— А если я Ленина обвиню?
— Владимира Ильича нельзя трогать. Как и меня. Должно же быть в стране что-то светлое, мудрое и непогрешимое.
Чего он на меня посматривает? Ждет бурных и продолжительных аплодисментов, переходящих в овацию? Фигу тебе, дорогой Иосиф Виссарионович.
— От меня какая помощь требуется?
— Понимаете, товарищ Архангельский, у нас имеется мнение назначить Акифьева Алексея Львовича Патриархом Московским и Всея Руси. А он отказывается.
— Их не назначают. Избирать нужно, — в рукаве отца Алексия предупреждающе звякнула цепочка боевого кадила.
— Так за чем дело стало? Вот после Нового Года соберём 17 съезд, внесём в повестку дня, обсудим, и единогласно изберём. А воздержавшимся — епитимью в Соловецком монастыре. Такой Вселенский Собор Вас устроит?
— Нет. Знаю я ваших коммунистических делегатов. Из них только Синедрион получится. Нужно собирать митрополитов и архиепископов. Только они за меня не проголосуют. Я кто? Никому не известный провинциальный священник.
— Проголосуют, — пообещал Сталин, разглаживая усы. — Отдадим приказ, а присягу ещё никто не отменял. А в случае чего, и партбилета могут лишиться.
— Ну, предположим, — согласился отец Алексий, — стану я патриархом. А церкви закрыты.
— Откроем. Иконы из музеев назад отдадим.
— Заняты другими учреждениями.
— Вернём.
— Разрушены.
— Построите новые. С рабочей силой помогу. Денег не дам.
— А монастыри?
— Только для инвалидов войны.
— А тебе не жирно будет, батюшка?
— Прокляну, не жмоться.
— Как ты с товарищем Сталиным разговариваешь?
— Троцкий тебе товарищ. Как ещё с тобой разговаривать?
— В Магадан захотел?
— А по сопатке?
Я скромно и молча сидел в сторонке, искренне наслаждаясь изысканным безобразием зашедших в тупик переговоров. Высокие договаривающиеся стороны краснели от праведного гнева, бледнели от искреннего негодования, и никак не желали приходить к компромиссному решению. Мысленно аплодирую отцу Алексию. Вот что значит — отбоялся человек на всю последующую жизнь.
Вот только зачем Кобе это нужно? Желание отмолить прошлые грехи и обеспечить заранее достойную загробную жизнь? Отметаем этот вариант за полной его фантастичностью. Не верит он во всё это. Даже в существование архангелов не поверит, пока выгодно не станет. Значит задумал какой-то гешефт. Ладно, послушаем ещё, кажется оппоненты возобновили конструктивный диалог. Первым не выдержал Сталин.