– Вот уж действительно шерше ля фам? – вопросительно бросил он.
– Вы весьма догадливы, доктор, – ротмистр прищурил глаз. – Ну, я вынужден попрощаться. В вагоне была такая пыль, что я чувствую себя как дворняжка, вывалявшаяся в песке. Я должен помыться…
– Так вы прямо с вокзала? – поинтересовался с недоверием Кольский.
– Да, – подтвердил Корсак. – Привет!
Он небрежно приложил руку к козырьку спортивной шапочки и исчез в толпе. После минутных раздумий Кольский сел в такси и поехал на вокзал, где просмотрел расписание поездов. Действительно, ротмистр мог говорить правду. Пятнадцать минут назад пришел поезд из Львова. Сейчас он уже ничего не понимал.
Вечером ему очень хотелось позвонить Нине. Однако вместо этого позвонил на квартиру Корсака, чтобы проверить, дома ли он. Разумеется, если его нет дома, значит, он у Нины. Каково же было удивление Кольского, когда он услышал от ординарца:
– Пана ротмистра Корсака нет в Варшаве. Он на маневрах. Вернется через месяц.
Одно из двух: или ротмистр остановился в гостинице, или, скрывая свое пребывание в Варшаве, приказал ординарцу отвечать, что его нет. Так или иначе это следовало выяснить: Кольский не мог больше оставаться в неведении. Он быстро оделся и вышел из дому. Спустя пять минут был уже на Фраскатти и позвонил в дверь.
– Дома ли пани? – спросил он.
Дверь открыл слуга.
– Нет, пан доктор, но она должна скоро приехать; может быть, вы подождете? Здесь уже ждет пан Хове.
– Кто это? – удивился Кольский, не слышавший ранее такой фамилии.
– Мистер Хове, тот англичанин.
Действительно, в холле сидел весьма интересный, очень бледный молодой человек со скучающим выражением лица, с моноклем в левом глазу. Увидев Кольского, он встал, медленно поправил монокль, еще медленнее протянул руку и назвал свою фамилию.
– Что это за обезьяна? – подумал Кольский и отметил, что молодой человек был в смокинге.
– Сегодня страшная жара, – обратился к нему вежливо Кольский.
Мистер Хове ответил, скривив один угол рта, что могло даже напомнить улыбку:
– I dоnt understand. I аm sorry... ( Не понимаю. Извините… (англ.)).
Оказалось, что он ни слова не понимает ни по-польски, ни по-французски. Поскольку немецкий язык они оба знали плохо, разговор, который они вели почти полчаса, никто не смог бы назвать ни оживленным, ни интересным, тем более что им абсолютно нечего было сказать друг другу. Однако Кольский узнал, что англичанин развлекается в Варшаве уже месяц и что его возвращение зависит от определенных дел, по которым он сюда прибыл. Узнал Кольский и то, что в Варшаве мистер Хове не знает никого, кроме пани Добранецкой, с которой имел честь познакомиться во Французской Ривьере. Настоящим облегчением для обоих был звонок, возвещающий о возвращении хозяйки дома.