Вынужденный нарушить свою программу, Кольский кашлянул и встал.
– Надеюсь, что найду.
Когда он исчез в дверях гостиной, за которой располагался кабинет, пани Нина извинилась по-английски:
– Я не уверена, что он найдет. Мне кажется, я спрятала эти бумаги в стол. Извините меня, одну минуту.
Она быстро пересекла гостиную. В кабинете она застала Кольского, напрасно отыскивающего на столе голубой конверт.
Жестом смертельной усталости и просьбы сжалиться над ней она протянула к нему руки:
– Не уходи, не оставляй меня с ними! Они оба влюблены в меня, может дойти до скандала.
Он холодно посмотрел на нее:
– Они в тебя, а ты в них, хотя, правда, мне уже трудно понять, кого ты любишь.
– Не знаешь кого? – спросила она, прищуривая глаза.
Она обвила его шею руками и осыпала поцелуями.
– Вот кого… вот кого… вот кого… – повторяла она страстно. – Я хотела наказать тебя за твое гадкое подозрение и не разговаривать с тобой неделю, но я лишь слабая женщина и уже сегодня звонила тебе. А завтра… завтра я приду к тебе в обычное время… Но сейчас, прошу тебя, иди к ним и займи их как-нибудь. Не могу же я допустить, чтобы мой дом, дом моего мужа стал ареной скандала: это скомпрометировало бы меня. Ты ведь сам понимаешь. У меня есть право обратиться к тебе за помощью, и помни, что ты единственный человек, которого я могу попросить о помощи. Ты не откажешь мне, правда? Иди, иди к ним…
Когда он заколебался, она добавила:
– Я должна привести в порядок губы и волосы после наших поцелуев, ну и немного охладиться; наверное, у меня пятна на лице.
Проходя через неосвещенную гостиную, Кольский думал:
– Или она дьявол хитрости и порока, или чрезвычайное стечение обстоятельств постоянно складывается против нее.
Вопреки ожиданиям, в холле он застал мужчин, занятых спокойной беседой. Видимо, внешне приятельские отношения взяли все-таки верх над взаимной антипатией.
– Если бы они только знали, – думал Кольский, – что то, за что они борются друг с другом, принадлежит мне…
Он не закончил мысль, так как пришла Нина. Завязалась довольно оживленная беседа по-английски, в которой Кольский, конечно, не принимал участия.
В какой-то момент Нина взглянула на часы и сказала:
– Ну, я больше вас не задерживаю. Мистер Хове на машине и будет так любезен, что подвезет вас.
– Мне жаль, что не могу воспользоваться этой любезностью, – с усмешкой ответил ротмистр. – Предпочитаю пройтись. У меня еще полчаса времени, а ночь такая прекрасная.
Корсак и Кольский попрощались с Ниной и одновременно вышли. У дома, действительно, стояла машина англичанина, который с ними поспешно попрощался. Они вышли на Вейскую и через площадь Тшех Кшижи направились в сторону Брацкой. Шли молча. Вдруг ротмистр остановился и, схватив Кольского за плечо, сказал сквозь сжатые зубы: