– У вас довольно много времени, – пояснила Люция. – Еще каких-нибудь двенадцать часов.
– Ах, так? Значит, это где-то недалеко от Северного полюса.
– Нет, приятель, – засмеялся Вильчур. – Не доедем даже до Полярного круга.
– Превосходно, потому что я не взял с собой упряжных собак, саней и эскимосов. Но не могли бы вы мне сказать, какого черта вы туда едете. На отдых? А, император?…
– Нет, приятель. Это – переселение, и отчасти ты являешься виновником этого. Опротивел мне город…
– Убедил я тебя, май диа, открыл глаза на город. Человек обладает массой пристрастий, скрытых капризов, симпатий и антипатий. Рояль стоит, как глупая корова, и ничего не знает о своих внутренностях, о тех сотнях струн, которые способны издавать самые разнообразные звуки. Однако если к этому ящику подойдет виртуоз, он умелыми манипуляциями добудет из него и ад, и рай. Так и я принимаюсь за людские души. Мораль: оставайся со мной и познаешь себя.
Вильчур усмехнулся.
– Ничего не имею против.
– Против чего?
– Против того, чтобы оставаться с тобой. Поезжай с нами, приятель, и останься.
– А, извините, на кой черт?
– Ну, хотя бы в качестве виртуоза. У тебя же нет семьи, ничто не заставляет тебя возвращаться в Варшаву. Посидишь в деревне среди других людей. Вот-вот! Там ты воочию убедишься, сколько есть добрых людей. Ты не хотел верить в их существование.
После коротких пререканий Емел согласился. В конце концов, ему было все равно, где проводить время, а беседы с Вильчуром доставляли ему все-таки удовольствие, и он сказал:
– Ну, что ж, милорд, на какое-то время я могу воспользоваться твоими предложениями.
Профессор успокоился.
– Вот видишь, приятель, наша команда укрепляется, и я убежден, что, познакомившись с этими краями, ты не захочешь их покидать. Мне кажется также, что тебе надоест безделье, и вместе с коллегой Каньской ты будешь помогать мне…
– С кем?
– С доктором Люцией Каньской, – сказал Вильчур, движением руки указывая визави.
Шутовское и циничное выражение лица Емела приобрело вдруг сосредоточенный и серьезный вид. Взгляд его долго блуждал по внешности Люции.
– Ваша фамилия Каньская?.. Я не знал этого.
– С рождения, – улыбнулась несколько озадаченная его тоном Люция.
– Вы… вы из Сандомежа? – он не спускал с нее глаз.
– Нет. Я из Меховского, но в Сандомеже у меня были родственники.
Воцарилось молчание.
– Вы знаете те края? – спросила Люция.
Емел долго не отвечал. Наконец, пожал плечами и сказал:
– Человек болтается везде.
Однако было ясно, что фамилия Люции вызвала в нем какие-то глубокие воспоминания, так как с этого момента он умолк и сидел сгорбившийся и хмурый.