– Я сам начал искать Шанталь и нашел Монику. Прежде чем мы расстанемся, позвольте спросить: что ваш отец рассказывал об этом деле?
– Только то, что уверен в связи между ограблением и исчезновением, а кроме того, он подозревал пятерых местных парней, и один из них – Чарли.
– Что он рассказывал о Фонде? Не подозревал ли кого-нибудь?
– Там были две женщины, которые явно вели между собой борьбу не на жизнь, а на смерть. Одна – молодая латиноамериканка, вторая – старая леди, которой отец абсолютно не доверял. Забыла ее имя.
– Лекомт?
Она удивленно взглянула на меня:
– Да, точно. Скажите, Виктор, почему вы так интересуетесь этим делом? В первую очередь почему начали расследовать исчезновение Шанталь?
– А вы не знаете?
– Нет. Откуда мне знать?
– Потому что кому-то это известно. Кто-то сделал все возможное, чтобы имя пропавшей девочки навсегда врезалось в мою память, и я думал, что это, возможно, вы.
– Не имею понятия, о чем вы говорите…
– Никакого понятия?
– Никакого.
Я внимательно посмотрел на нее. Ни тени улыбки на лице, ни насмешливого блеска в глазах. «Черт побери, а я-то думал…»
– Хорошая женщина, – сказала Моника, после того как Дженна Хатэуэй выехала с автостоянки.
– По-моему, вы друг другу понравились.
– Помните, что она сказала? Мы с ней должны как-нибудь встретиться и выпить кофе. Я, наверное, позвоню ей. У нас немало общего.
– Вы скажете ей, чем зарабатываете на жизнь?
– Заткнись.
– Да? Тогда перейдем на ты. Я заметил, что людям больше по вкусу вымышленная работа и вымышленные отношения. Поэтому, наверное, тебе следует солгать Дженне и завязать вымышленную дружбу.
– Виктор, если хочешь быть моим психоаналитиком, получи лицензию.
– Замечание принято.
– Что?
– Так говорят адвокаты, когда собеседник прав.
– Ты действительно думаешь, что Дженна имеет отношение к татуировке?
– У меня была такая мысль.
– Но теперь она пропала, не так ли? Так куда мы едем?
– Я думаю, к миссис Лекомт, в фонд Рандольфа.
– Поехали.
– По-моему, мне лучше поехать одному, Моника. С миссис Лекомт, несмотря на то, что ей уже за семьдесят, следует считаться. Она будет использовать весь свой шарм, и, пожалуй, я позволю себя обмануть.
– Да вы настоящий Сэмми Глик, – сказала Агнес Лекомт, наклоняясь вперед.
Она сидела в огромных солнечных очках, положив локти на стол, и медленно помешивала чай со льдом длинной серебряной ложечкой.
Мы расположились на веранде кафе, что рядом с Риттенхаус-сквер. Ярко светило солнце, мимо нас лился поток прохожих. Женщины улыбались мне, предполагая, что я обедаю со своей бабушкой.