– Ну да. Хотя немного странно, что для псевдонима она выбрала имя пропавшей сестры.
– Она стриптизерша, это многое объясняет. Я знал одну девицу в Тьюсоне…
– Не сомневаюсь, – сказал я, – но сейчас мне не хочется слушать о твоих похождениях. Я еду домой.
– А я немного здесь побуду.
– За мой счет?
– Я провожу расследование, приятель.
– Твой энтузиазм согревает мне сердце.
– Предприму еще одну попытку на татуировочном фронте. Поскольку эта не удалась.
– Другой стриптиз-бар?
– Не-е-е, зайду с другого фланга. У меня есть парень, который…
Скинк остановился на полуслове, что было ему совсем не свойственно. Я проследил за его взглядом, желая понять, какой предмет прервал ход его мысли. К нам со странной улыбкой на лице возвращалась Моника Эдер. Подойдя ко мне, она положила ладонь на мою руку.
– Ты так и не сказал, как тебя зовут.
– Виктор, – ответил я.
– Ты уезжаешь, Виктор? Так рано?
– Мне нужно домой. Завтра у меня большой день. Трудный день.
– Я выступаю на сцене следующей, но после этого могу освободиться пораньше. У меня есть отгулы. Ты голоден?
– Уже поздно для ужина, тебе не кажется?
– О, Виктор, поесть никогда не поздно. И если хочешь, за ужином я расскажу тебе о своей сестре.
Не каждый день сидишь за ужином со стриптизершей, которая рассказывает о святой.
– Вы когда-нибудь слышали о святой Соланж? – произнесла Моника серебристым детским голоском.
В клубе «Лола», где каждая женщина служила только для удовлетворения самых легкомысленных стремлений мужчины – длинные ноги, чтобы обвивать его тело, большая грудь, чтобы ласкать его взор, – этот голос звучал идеально. Но здесь, в «Мерлоуз дайнер» на Пассиунк-авеню, в суровом сердце южной Филадельфии, он казался более чем неуместным.
– Нет, никогда, – ответил я. – Мои родители не уважали святых.
– Вы не католик?
– Иудей.
– Это плохо. В тяжелые времена нет ничего более утешительного, чем надежда на святого.
– Предпочитаю утешаться пивом, – сказал я.
Чтобы поговорить о сестре, она ушла с работы сразу после выступления на сцене – выступления, наполненного трюками, которые заставили бы покраснеть даже политика. Надо отметить, что Моника Эдер привела себя в порядок. Обычно выражение «приводить себя в порядок» подразумевает, что человек приноравливается к окружающей обстановке, Моника так и поступила. В джинсах, футболке и кроссовках, со смытым гримом и блестящими волосами, затянутыми в пучок на затылке, она выглядела как очень красивая и очень здравомыслящая студентка колледжа. Но речь сводила ее маскарад на нет.
– Моя мать была на них помешана, – сказала Моника. – Я имею в виду, на святых. На святых и на тарелках с изображением клоунов. Нам с сестрой выбрали имена по святцам. Шанталь назвали в честь святой Жанны де Шанталь, покровительницы родителей, разлученных со своими детьми, что немного грустно, учитывая, как все обернулось.