— А начмед?
— Этот, давно, сам на больничном.
— Может, домой к нему?
Валентина отрицательно качнула головой:
— Этот? Федоренко? Этот удавится скорее. Вся больница молится, чтобы он на пенсию ушел уже. ВКК ему уже и группу присвоила… единогласно… — и продолжила с ядовитой ухмылкой. — А он все равно остался.
Свой вариант выхода из положения предложил Наумыч:
— Леша, а в военкомате у Вас никого нет? Может, там утрясем?
— Там?.. Там ты ничего не утрясешь. Это Афган, Наумыч. Ни один дурак не согласится. У военкома, наверняка, приказ какой-то особый.
Валентина, глядя на сидящего на корточках Александра, пробормотала еле слышно:
— Господи, как же я тебя раньше родила?.. Приказ?.. Приказ, говоришь… Приказ…
С видом сомнамбулы она повернулась к двери "Приемного покоя".
— Валя, куда ты?
— Ждите здесь… — услышал Алексей в ответ.
Уже через минуту, невнимательно отвечая на приветствия больных и коллег, она неслась по коридорам больницы.
Стенд, висящий на стене рядом с кабинетом главврача, вещал незыблемое: "Забота о здоровье советских людей — наиважнейшая задача КПСС" Л.И.Брежнев XXV съезд КПСС". Приказов по поликлинике на стенде не было ни одного. Зато красовалась бумага не менее значимая — с надписью: "График отчетности". Валентина огляделась по сторонам: "Вроде никого", — и аккуратно отодвинула стекло. По бетонному полу загремели канцелярские кнопки. Ей показалось: "Как барабанная дробь перед расстрелом, в «Оводе» великого Мащенко". Лихорадочно дрожащими руками она спрятала листок с графиком под халат и задвинула стекло на прежнее место.
"И фамилии у них совпадают: главврач Мащенко — режиссер Мащенко, — вертелось у Валентины в голове, пока она неслась к своему кабинету. — А еще Мащенко "Как закалялась сталь" снял. Отчего у еврея-главврача фамилия украинская. Роман Израилевич Мащенко. Интересно, а режиссер кто? А сам творец Павки Корчагина?.. Островский не еврей?.. Был бы Роман Израилевич на месте… Уж он то о людях думает, а не о бумажках. Он простит…"
Татьяна чуть булкой не подавилась, когда Бережная ворвалась в кабинет. Казалось, Валентина Степановна "не в себе". На ней лица не было. Бережная поколебалась мгновение и спросила:
— Таня, кровь Парфеновой не готова еще?
Сестра кивнула головой, отложила булку и взяла в руки корешки с результатами лабораторных анализов. Тут же Татьяна опомнилась:
— Так рано еще, Валентина Степановна.
— Привезли уже, я только что видела. Сходи-ка в лабораторию.
Татьяна зачем-то посмотрела на часы и с недоумением снова возразила:
— Так, суббота же, какая лаборатория?