Бежецкий поймал себя на том, что опять спит с полуснятым ботинком в руках. Спит с открытыми глазами, видя сквозь ставшую вдруг полупрозрачной стену мелькающие за бортом вертолета скалы, беззвучно разевающих рты солдат, дробно прыгающий в руках автомат, горца с кровавым месивом вместо лица, обгорелые остовы грузовиков…
«Нет, так не пойдет…»
Пересилив себя, молодой человек потряс головой, последним усилием воли разделся и только собирался пройти в душ, как в шаткую дверь за его плечом кто-то негромко, но требовательно постучал.
«Кого это черт принес по мою душу?…»
— Да, — с трудом разлепил он пересохшие губы, не узнавая своего голоса, и с изумлением вспомнил, что так и не исполнил главную мечту последних часов — не выпил ведра воды. Даже стакана не выпил — сон оказался более мощным фактором, чем жажда, не говоря уже о голоде. — Войдите!
— Не спите? — просунул голову в комнату прапорщик Деревянко. — Я тут полчаса назад долбил-долбил, а вы ни гу-гу. Я уж думал, что спит поручик Бежецкий без задних ног. Намаялись, граф?
— Есть такое дело, — зевнул Саша, прикрыв рот ладонью. — А что за пожар, Матвей Опанасович?
— Да не пожар… — вздохнул прапорщик, отводя глаза. — Из госпиталя тут солдатик приковылял… Из выздоравливающих… Его полковник Седых прислал…
— Не тяните, Матвей Опанасович. Что за манера, право?
— Иннокентий Порфириевич просил вас прийти.
— Зачем?
— Поручик Еланцев совсем плох, но пришел в сознание и зовет вас.
— Меня?!!
Александр не верил собственным ушам. Он мог представить себе все, что угодно, вплоть до принятия всеми афганцами православия с последующим пострижением в монахи, но такое не укладывалось в мозгу. Поручик Еланцев, его злейший враг, желает его видеть! Подумать только! Остальные слова прапорщика как-то сами собой проскользнули мимо.
— Поверьте, Матвей Опанасович, на слово, но ваше известие совсем меня не обрадовало. Передайте вестовому, что…
— Вы меня не поняли, поручик, — прапорщик вошел в комнату и присел на табурет. — Еланцев СОВСЕМ плох.
— И что с ним произошло? — саркастически улыбнулся юноша. — Поскользнулся в бане? Перемудрил с очередной пассией? Отравился шаропом?[28]
— Его привезли вчера под вечер, — буркнул, осуждающе глядя на него, прапорщик. — Вездеход подорвался на мине…
— Но при чем тут я? — несколько растерялся Александр: Еланцев, конечно, сволочь редкостная, но… — Я не батюшка, чтобы отпускать ему грехи… И вообще…
— Сходите, Александр Павлович. Особого труда для вас это не составит, а поручику, возможно, это принесет облегчение. Пусть не телесное, но хотя бы душевное.