Сумма колебалась от пятисот рублей до нескольких тысяч. Большинство потерпевших, боясь огласки, в милицию не заявляли.
С годами он заматерел, набрался опыта и обрел шарм, и из российской глубинки перебрался в столицу. Кречинский стал почитателем российских эстрадных певиц первой величины и не пропускал ни одного концерта. Одевался дорого, но неброско, умел вовремя заговорить и вовремя промолчать.
Познакомившись в Центральном Доме кино с Аллой Пугачевой, которая приехала туда после концерта, он сумел произвести на нее неизгладимое впечатление. Вскоре был назначен день свадьбы, и Кречинский уехал в командировку. Теперь он выдавал себя за полковника медицинской службы. У Аллы Борисовны он прихватил одиннадцать тысяч рублей.
«Спалился» он на начинающей певичке, у которой мама имела медицинское образование. Когда они пили чай, будущая теща спросила:
— Как будет по-латыни вода?
— Водеус,— ответил полковник медицинской службы. У тещи закралось подозрение, и она сдала Кречинского ментам.
Пугачева, не желая огласки, от иска отказалась и передала Кречинскому передачу.
Шлихт сначала не верил Кречинскому, но когда тот получил обвинительное заключение, то убедился, что все рассказанное Кречинским — правда.
В обвинительном заключении фигурировала и Алла Борисовна Пугачева.
Несколько лет спустя, выйдя на свободу, Шлихт узнал, что Примадонна не забыла Кречинского и заказала поэту и композитору песню на эту тему. В ней есть слова: «Настоящий полковник...»
Шлихт считал, что ее можно было понять. Рядом с Кречинским Филипп Киркоров выглядел бы пародией на мужчину.
Это был настоящий «бриллиант» из подворотни.
Институт Сербского
После Бутырской тюрьмы институт Сербского показался Шлихту курортом. Чистое постельное белье, отличное трехразовое питание и свежий воздух — все это приятно контрастировало с тюремной баландой и вонью параши. В палате курить не разрешалось. Каждый час коридорный-прапорщик включал вентилятор в туалете, и все желающие шли на перекур.
Отделение состояло из четырех палат. В каждой было десять коек. Кроме зеков, в палате круглосуточно находилась сестра наблюдения, которая фиксировала каждый их шаг. Кроме нее, была манипуляционная сестра, в обязанности которой входило делать инъекции и раздавать успокаивающие препараты. А успокаиваться пациентам было от чего. На большинстве из них висели расстрельные статьи, и в перспективе им должны были «намазать лоб зеленкой». Здесь были маньяки, пироманы, садисты и просто мокрушники с двумя, тремя трупами на счету. Сюда на судебно-медицинскую экспертизу свозили со всей страны подследственных, в чьей вменяемости усомнился следователь или судья.