Шлихт отметил, что все сказанное им, может быть, и верно, но очень расплывчато и нерационально.
— Некоторые истины надо воспринимать мистическим, а не рациональным путем,— ответил Гуру.— Для того, чтобы не совершать ошибок и быть в ладу с самим собой, нужно уподобиться трем символам.
Первый — это необработанный кусок дерева, к которому не прикасалась ни рука человека, ни нож, ни топор. Этот кусок дерева не имеет ни размеров, ни формы. Это символ естественного состояния. Состояния, лишенного особенностей, забот и суетных мыслей.
Второй — это образ младенца, отождествляющийся с еще не запятнанной невинностью. Новорожденный не обладает какими-то отличиями, он не знает своего имени, не стремится ни к славе, ни к богатству. Ему неведомы понятия стыда, вины, страха или греха. Образ младенца является символом чистой безгрешности. Уподобляясь куску необработанного дерева, мы стремимся очистить себя от отметин, которые поставило на нас общество, принимая образ ребенка, мы вверяем себя Высшему Разуму и следуем за ним без колебаний, как ребенок на зов матери.
Третий символ — это вода. В трудную минуту принимай образ воды — ведь ничто не может сравниться с ее мягкостью, которая при этом может разрушить самую твердую скалу. Если в воду попадает грязь, она оседает, а сверху все так же поблескивает чистая вода. Вода может источить камень, она затапливает города, она выдерживает вес громадных морских судов — все это без всяких усилий и знаний законов, управляющих обществом. Благодаря своей мягкости, вода может преодолеть любое препятствие. Вода всегда остается сама собой, и поэтому неизменно завершает начатое ею.
На одном из обходов присутствовал академик Ландау — светило советской судебной психиатрии. По случаю его присутствия обход проходил в торжественной атмосфере. Накануне была сделана генеральная уборка помещения, зекам поменяли пижамы и постельное белье.
Ландау в сопровождении свиты вошел в палату. Это был худенький, седовласый старичок, чем-то напоминающий гриб-мухомор. Он поочередно подходил к каждому зеку, стоявшему навытяжку возле своей кровати, и, заглянув в историю болезни, задавал два-три вопроса. Все, затаив дыхание, ловили каждое его слово. Заведующая отделением представляла каждого зека, называя его фамилию, статью и предполагаемый диагноз по-латыни.
Шлихту нравились обходы. Больше половины врачей были холеные москвички, пахнущие дорогой парфюмерией, не старше тридцати пяти лет. И он любил наблюдать за ними.
Когда Ландау и заведующая отделением в сопровождении кандидатов, доцентов и аспирантов подошли к кровати Гуру Вара Веры, тот никак не отреагировал на их присутствие. Он сидел с закрытыми глазами в позе лотоса и медитировал.