Одним из самых удачных в истории ГУЛАГа был побег Павлова, ставший легендой. После этого случая на каждой северной «командировке» в караульном помещении висел плакат «Помни поступок Павлова».
Капитан Павлов во время войны был командиром батальонной разведки. Имел ранения и правительственные награды. Участвовал в штурме Берлина. За антисоветские высказывания получил «четвертак» и отбывал срок в одном из дальних лагерей. Ему было за сорок, и он не надеялся освободиться.
Вдвоем с молодым пареньком они разоружили конвой и, завладев оружием, ушли в побег. В погоню был послан наряд, специализировавшийся на поиске беглецов. Через неделю наряд вернулся ни с чем. Его ряды поредели. При огневом контакте погибли четверо конвоиров. Напарник Павлова был тяжело ранен и умер у него на руках. Отстреливаясь, Павлов унес на себе его труп. Через двое суток его догнал конвой. Павлов ночью развел костер, усадил у него убитого напарника, а сам с двумя стволами сидел в засаде. Двоих конвойных, первых подошедших к костру, он уложил прицельным огнем и скрылся.
Больше о судьбе Павлова было ничего не известно. Ходили слухи, что он ушел через Берингов пролив на Аляску...
Во времена «развитого социализма» не было такого количества предпринимателей, как сейчас. Единственными представителями теневого бизнеса были цеховики. Они имели подпольные цеха по производству товаров народного потребления. Часто между ними возникали конфликты по поводу неплатежей, и они приглашали Психа как третейского судью. У них он пользовался неограниченным влиянием, и его слово было закон.
Цеховелы любили сладко пить, кушать и использовали для этого любой предлог. Они закрывали на ночь рестораны и в узком кругу предавались излишествам. Псих был у них почетным гостем.
На одно из таких торжеств он взял с собой Шлихта. Праздновали день рождения патриарха цехового бизнеса Аркаши Грека, толстого рыжего еврея с поросячьими глазками и большой лысой головой с венчиком жиденьких седых волос.
Когда Шлихт с Психом, одетые в вечерние костюмы, вошли в зал, кто-то невидимый подал знак руководителю оркестра, музыка прекратилась, оркестр заиграл тушь. Все встали. Псих поздравил юбиляра, вручил ему охапку роз и пожелал благополучия и процветания. Все дружно зааплодировали и выпили стоя.
Псих познакомил Шлихта с именинником, представив как своего близкого друга. Шлихт пожал вялую потную руку, покрытую рыжими волосами и унизанную перстнями.
Пили и ели по-русски много и бестолково. Часа через три не было ни одного осмысленного лица. Под конец пригласили девочек, долго плясали и били посуду. Около полуночи начали расходиться. Последними уходили Псих, Грек и Шлихт. В стеклянных дверях ресторана именинник столкнулся с коренастым кавказцем. Аркаша своей тушей заполнил весь проход, и разминуться с ним было абсолютно невозможно. Ни он, ни кавказец не хотели уступать дорогу. Выпитое спиртное придало Аркаше смелости, и он лихо боднул «зверя» животом. Тот не ожидал от Грека такой прыти и, несмотря на спортивную фигуру, оказался на улице. На мгновение он опешил, но потом, упомянув нецензурным словом Аркашину маму, сбил его с ног и начал пинать носками в живот и в пах. Аркаша завизжал, как резаный поросенок. Дождавшись, когда имениннику достанется сполна, Шлихт вмешался в ход событий. Поймав «зверя» левой рукой за плечо, он резко дернул его на себя так, что тот оказался к Шлихту в пол-оборота, и ударил его ножом в живот. Удар был отработанный и точный. «Зверь» захрипел, схватился руками за живот и начал оседать. На белой рубашке стало расплываться алое пятно. Падая на колени, он обвел всех мутным взглядом, как будто в свой предсмертный час хотел запомнить Аркашу и Шлихта и отомстить им с того света.