— Капитан Истомин, командир стрелковой роты. — Недовольно посмотрел на Соколову: — Почему долго возитесь с этими мальчишескими царапинами?
Военфельдшер слегка смутилась, но смело подняла на капитана глаза:
— Если царапины не обработать, могут образоваться язвы. Впрочем, я уже закончила, товарищ капитан.
Женя вышла. Истомин спросил:
— Воевали?
— Так точно! С первого дня войны.
— Вы что, лейтенант, романтик? Играете отчаянного рубаку? На авторитетик работаете?
Андрей просто опешил, не нашел, что сказать, и лишь приподнялся на кровати, почувствовал себя уязвленным. Но сдержался и спросил с иронией:
— Почему же вы, капитан, не объездили Темляка? Ведь прекрасный конь!
— Мне конь не положен. Рота придана вашему полку временно.
— Думаю, вы бы не справились с таким конем.
— Не советую прыгать на меня: я не Темляк — сброшу.
Истомин вышел, а Оленич спросил сам себя: зачем он приходил? Знакомиться? Ну и ну!
До вечера лежал на кровати и читал боевое наставление по станковому пулемету «максим». Он не обращал внимания на своего связного, который почти неслышно входил и выходил, что-то вносил, что-то уносил. Поэтому не заметил, как вошел комэск Воронин. Услышав голос старшего лейтенанта, словно очнулся.
— Чем тут занимается наш герой? — увидев, что Оленич поднимается с кровати, Воронин попытался остановить: — Лежите, лежите, если вам удобно. Военфельдшер не любит, когда нарушают установленный ею режим.
— Мне в любом положении удобно. К тому же я не раненый и не больной. Лежу, готовлюсь к занятиям…
Воронин не сел, продолжал медленно ходить по комнате. Совсем еще молодой человек, может, даже моложе Оленича. Высокий, с тонкой талией и широкими плечами, он похож на мальчишку-переростка, которому гимнастерка великовата. Голова кажется маленькой по сравнению с крупным туловищем, нос курносый, веснушчатый. У Оленича было такое впечатление, что Воронин избегает встречного взгляда, отводит глаза в сторону. Руки — за спиной, пальцы плотно сплетены. Хромовые сапоги комэска поскрипывали, никелированные шпоры позванивали. Он был явно смущен и не находил себе места. Но потом все же спросил:
— Не жалеете, что так произошло?
— Благодарю, командир! — воскликнул искренне Оленич. — Разве есть иной способ объезжать коней?
— Тогда все в полном порядке! — Воронин впервые посмотрел в глаза командиру взвода. — Мне бы не хотелось, чтобы вы восприняли все это как дешевый розыгрыш.
Оленич незаметно любовался умением старшего лейтенанта держаться: в движениях, в умении говорить, в обращении с подчиненными — сдержанная властность, уверенность в себе. И мальчишеская худоба и угловатость не уменьшали командирского вида этого юноши.