Любезная Катрин!
Уже который день
Мой тяжкий путь лежит через пустыню.
Здесь солнце белое и желтые пески,
И я готов зачахнуть от тоски
Не видя Ваших глаз…
Душа пуста без Вас…
Мой конь давно издох от жажды и жары,
Оруженосец мыслит о побеге… зараза…
Фередир опять захихикал, косясь на Эйнора. Гарав продолжал:
— Оруженосец, тихо в сторону:
— Что за кретин! Тут разве есть куда бежать?
Попробуй сам — авось бы потерялся!
Рыцарь, грозно:
— Эй ты, бездельник! Снова замечтался?
А ну, вперед! Не вздумай лорду возражать!
На этот раз захохотали оба. Гарав возмущённо завопил:
— Ну мне дадут продолжать?! Чего ржёте?! — но тут же засмеялся сам, ощущая, что на душе становится полегче — и не сразу опять настроился на исполнение.
— В общем, рыцарь!
Озабоченно и удивлённо:
Простите, леди, вынужден прервать письмо.
На горизонте — чья–то ГОЛОВА!..
(Подходят поближе. Из песка действительно торчит голова).
Оруженосец, яростно:
— Какая сволочь закопала здесь вот ЭТО?
И должен ли я это откопать?
Рыцарь:
— Не рассуждай, бездельник! На том свете
За добрые дела должны воздать.
Оруженосец, презрительно:
— Да это харадрим! Может, его убить?
Рыцарь, задумчиво:
— Можно и убить.
Хохот снова раздался над стоянкой. Гарав отчаянно замахал рукой: ну слушайте же!
— В общем, оба разглядывают голову сараци… гм, это — харадрима.
— Харадрим в пустыне знойной
Вогнан по уши в песок.
Эк скрутило бедолагу,
Хоть бы кто–нибудь помог!
Оруженосец:
— Господин, ведь мы не знаем,
Что за грех лежит на нем!
Рыцарь, небрежно махнув рукой:
— Для начала откопаем,
А потом, глядишь, убьем.
Эй, харадец, как тебя зовут?
Харадрим:
— Саид.
Рыцарь:
— Кто тебя закопал?
Харадрим, яростно, с жутким акцентом — примерно так:
— Нуменорская собака в чёрном плаще со звездой.
Отца убил, брата убил, последнего барана в свою веру обратил!
Совсем плохой, слюшай да. Встретишь его — не трогай, он мой!
— У харадримов нет имени Саид, — заметил Эйнор и вдруг по–детски прыснул. Но тут же принял достойный вид: — Что там дальше?
Пустыня. Меж барханов опять бредут двое…
Рыцарь:
Любезная Катрин!
Уже который день мой тяжкий путь лежит через пустыню.
Здесь солнце белое и желтые пески…
Оруженосец, с надрывом:
— Мой лорд! Харадец спер последние портянки!
Рыцарь, злорадно хихикая и потирая руки:
— Надеюсь, он скончался в страшных муках!
На этот раз хохот был подобен обвалу. Гарав тоже не удержался — опять. Но всё–таки усилием воли скрутил ржачку и продолжал:
— Рыцарь мечтательно продолжает:
— Простите, леди, за вульгарный слог,
Но проза жизни снова грубо вторглась.
Оруженосец, вглядываясь вперед:
— Прошу простить, что прерываю этот бред,