Потом узнал – портрет рисовали с невесты Викентия. Увидел ее в первый раз на берегу реки и опять пришел в ужас – Дезире!
Снова долго приглядывался, видел сходство, поначалу бесспорное, но постепенно его уверенность в этом таяла. У Оленьки Журавлевой волосы были хоть и светлые, но абсолютно прямые, словно утюгом по ним прошли, черты лица более резкие, движения порывистые и какие-то суетливые… Голос? И голос другой – слишком отчетливо проговаривались слова, а у Дезире голос был глуховатый, мягкий, тающий, без интонаций… Он обволакивал, как утренний туман.
И вообще Оленька Журавлева выглядела в высшей степени нормальной женщиной, работала терапевтом, и невозможно было даже вообразить, что она в рваной, нищенской одежде просит милостыню возле Яузского бульвара! Да Эмма Петровна просто не допустила бы, чтобы у ее обожаемого сыночка была такая невеста – со странностями!
Уже безо всякой надежды Павел попытался разговорить невесту Викентия, но в лице ее ничего не дрогнуло, когда та услышала имя – Дезире…
Это была, бесспорно, не она – просто похожий женский тип, но Павла все равно неудержимо тянуло к этой женщине. Его тянуло к ней, потому что она была похожа на Дезире.
А когда она так мило и так просто объяснила ему, почему он должен помириться со своим отцом… Он тогда почти влюбился в нее!
Но поскольку Оленька Журавлева являлась настоящей, стопроцентно нормальной женщиной, то она, очаровав, тут же все и испортила. Неуемное любопытство, склонность к сплетням, вздорный характер… Все это в какой-то момент вдруг проявилось в ней. Боже, совсем не Дезире!
Собственно, подарок он ковал не ей, а Дезире. Но поскольку найти Дезире не было никакой надежды, железную кувшинку он отдал Оленьке Журавлевой.
Павел отбросил книгу и вышел на балкон.
Внизу, в вечерних сумерках, стоял Силантьев и рисовал закат.
– Ярослав Глебович!
– Да? – тот поднял голову вверх. Под левым глазом сиял отчетливый синяк.
– Ярослав Глебович, вы куда тот портрет дели?
– Какой портрет?
– Ну, тот, Ольгин…
– А-а, вот вы о чем!.. – Силантьев снова склонился над холстом. – Я его продал.
– Кому?
– Кому-кому… Ее жениху, конечно!
Пожилая дама долго жаловалась на бессонницу, колотье в боку, приступы сердцебиения, головокружение, на повышенный аппетит, с которым совершенно невозможно бороться, и плохое настроение по утрам.
Оля рекомендовала ей успокаивающие ванны и запретила долго находиться на солнце.
Дама немедленно принялась рассказывать о своем муже, какой тот бесчувственный болван.
– Тридцать лет с ним живу, и никакой от него помощи… Весь дом только на мне держится! У вас, Ольга Витальевна, есть дети?