– Вор! – неистово закричала Мура, опираясь руками на подоконник, словно собиралась запрыгнуть в комнату. – Ты смотри, что делает… Держите его! Скатерть мою еще тогда упер…
– Да не крал я ваших скатертей! – заорал Кирилл. – Чокнутая!
– Вор!!!
– Ну, не такой уж и вор… – меланхолично произнес Степан Андреевич, листая папку, которую ему подбросила Кристина. – Так, мелочишка… Другие больше воруют. Я, по правде, и не обращал на это внимания. Навскидку тыщ сорок долларов, да, Кирюша?
– Степан Андреевич, это недоразумение! – застонал Кирилл.
– Я и говорю, другие больше воруют, – закивал Степан Андреевич. – А вот со скатертью нехорошо… Немедленно верни Муре!
– Да не он скатерть украл, а ваш разлюбезный Силантьев! – с досадой завопила Мура. – А сейчас, я видела, он водку из буфета стащил! Вон, вон – горлышко у него из кармана торчит!
Силантьев, который уже взялся за дверную ручку, показал кукиш Муре. И в тот же момент его почти сшиб с ног Викентий, он вернулся вместе с картиной, на которой была изображена Оля.
– Вот она… – сказал мрачно Викентий, показывая всем портрет. – Видите, да?
– Как живая! – невольно ахнула тетя Агния, сложив руки на груди.
– Кеша, что ты хочешь сделать? – с беспокойством спросила Эмма Петровна.
– А вот что… была живая, а стала мертвая! – Викентий схватил лежавший на столе нож и принялся остервенело кромсать картину.
У Оли побежали мурашки по спине.
Иван оторвал от себя Кристину.
– Кеша, друг, что ты делаешь? – дрожащим голосом спросил он. – Это уж вовсе ни к чему…
Тетя Агния вдруг стала оседать, Оля едва успела подхватить ее, помогла сесть на стул.
– Что-то мне нехорошо… – просипела тетя Агния, пытаясь расстегнуть на себе пальто.
– Да что же ты у меня такая нежная… – с досадой пробормотала Оля, помогая ей. – Подумаешь, картину он порезал…
– Вот она, моя скатерть! Нарисованная! – торжествующе закричала Мура. – Видели, да? Была, а теперь нету! Я вам говорю, он ее пропил!
– Правильно… – вдруг сказала Эмма Петровна и принялась топтать раму ногами. – Так ей и надо!
– Вы все сумасшедшие! Сумасшедшие тетки! – сказал Силантьев, с сожалением глядя на то, что осталось от его творения. – Что Мура, что, простите, вы, Петровна. Демоны осени…
– Кто-кто? – с интересом спросил Степан Андреевич, отложив папку.
– Демоны осени! Это я так называю особ их возраста, – ядовито пояснил Силантьев. – Самые страшные существа на планете, хуже ядерной бомбы… От бомбы только локальные разрушения, а они, эти тетки, везде, в каждом уголке земли!
– Красиво… – покачал головой Степан Андреевич. – Вы, Ярослав Глебович, не будете против, если я это сравнение использую в одной из своих статей?