Решив уехать, она уснула как пролетарий. Первое, что Бриджит увидела утром, было его лицо. Она прижалась к нему, и только за завтраком, увидев открытое окно, вспомнила и рассердилась на свою слабую волю.
— Мне нужно — я вот только ночью вспомнила — быть дома. Дел невпроворот. И с учебой, и отцу надо помочь. Хорошо так было, что позабыла обо всем. Ты уж прости.
Мальцев не моргнул, только взгляд его сделался еще более весомым, чем обычно. Бриджит, все еще колеблясь, подождала его слов.
Он сказал:
— Память, она по-всякому ошибается. Можно лаской, можно и молотком.
У Бриджит удивленно вырвалось:
— Я только что об этом подумала… ну почти. Он крепко сморщил лоб:
— Это иногда бывает. И это всегда о чем-то говорит.
— Да, может быть, — ответила она рассеянно.
Ее поразило, что Святослав отнесся равнодушно к неожиданному ее решению уехать. Бриджит заставила себя продолжить начатый разговор. Каждое слово было жалким, и сквозь лохмотья игры повсюду проглядывала ложь. Она была уверена, что Святослав уже насмехается над ее беспомощностью.
— Останься. Сколько хочешь. Пока выздоровеешь. Ты же еще болен. Деревенский воздух пойдет тебе на пользу. Запасов еды в этом бараке много. Я вернусь — уверена, что смогу, — через недельку. В доме есть велосипеды. Осмотришь окрестности…
— Ты будто извиняешься.
— Нет, но как-то неудобно.
— Неудобно штаны через голову надевать.
— Что? Что ты хочешь этим сказать?
— Ничего. Хорошо. Спасибо. Останусь на недельку. Только ты скажи соседям, а то еще за вора примут.
Мальцев некрасиво улыбнулся, но она предпочла увидеть в сказанном шутку и рассмеялась.
Когда, прощаясь, поцеловала его губы, сомнение вновь затронуло ее. Она замялась. Мальцев погладил ее по волосам сильно, успокоительно, как это делают с собаками.
— Ты хочешь что-то спросить? Нужно быстро найти вопрос, пока Святослав не понял, что ее можно быстро и легко отговорить:
— Да. Почему у тебя висят портреты Сталина и Ленина?
— Ленина и Сталина? — Он растерялся и ответил напыщенно: — Потому что они большие враги моего народа.
Бриджит толком не расслышала Святославова ответа, чмокнула его в щеку и быстро уехала.
Проехав километров двести, она решила, что ничего уже не может измениться.
Разве что избавиться ей от наваждения, изменив Святославу. Идея показалась ей вначале неплохой, но представив придавливающее ее грудь чужое тело, Бриджит почувствовала резкое желание вернуться к своему раненому русскому. Но она нажала еще сильнее на педаль акселератора.