Вообще страна после поражения представляет собой жалкое зрелище, но перед собою мы видели вооруженных людей, которые смирились с поражением. Мне хотелось их поубивать.
Рано утром нам дали черную Волгу и мы поехали в сторону Армении. За рулем был молодой парень из местного мхедриони. На границе, когда мы подъехали к шлагбауму, произошел безобразный случай: у нас попытались попросить документы. У нашего водителя отнялся язык от такой наглости, он резко выкрутил руль, машина, ревя мотором, помчалась назад. Через десять минут мы вернулись с подкреплением. Мхедрионовцы положили пограничников на пол в их будке (при этом и те и другие ужасно кричали), а мы двинулись далее. Из армянской будки никто даже не вышел посмотреть на нас. Разъезжая в дальнейшем по Армении мы не встретили ни одного милицейского поста. Армяне были настроены на победу и не терпели глупостей. Военный пост нам встретился ночью, на въезде в Карабах. Нас не пропускали до утра. Мы провели время слушая рассказы о войне. Из них мы узнали, что сначала здесь господствовал обычный знакомый нам бардак, свойственный войне в толпе. Но в 1992 г. они навели железный порядок, установили жестокую дисциплину и за полтора годы достигли полной победы. Теперь они владеют территорией втрое большей, чем собственно территория Карабаха, с границей, которая проходит по наиболее выгодной оборонной линии. Также они получили 120 км границы с Ираном.
Через три часа езды по горной дороге мы были в Степанакерте. Было видно, что город сравнительно недавно бомбардировали, встречались разрушенные и сгоревшие дома, но ощущалось, что за порядком смотрят. Ни одного вооруженного человека на улицах мы не увидели. Центральное учреждение — Комитет Обороны охранялся одним милиционером с пистолетом. Он сидел как вахтер за стеклом и не вышел, когда мы проходили мимо него. Председателем Комитета Обороны был Роберт Качарян. В разговоре ощущалось, что это сильная личность. «Как у вас отношения с метрополией?» — спросили мы. «Мы еще посмотрим, кто из нас метрополия» — ответил он. Через четыре года он стал президентом Армении. Мы заговорили о Биляченко. Качарян согласился заменить смертную казнь на пожизненное заключение. Условием полного помилования он назвал официальное обращение к нему МИД Украины. Вероятно, ему нужны были для Карабаха факты межгосударственных отношений.
Для сопровождения нам предоставили офицера связи и два отделения автоматчиков (не столько для охраны, сколько для понту). Сам Роберт Качарян, как мы имели возможность удостовериться, передвигался по Карабаху без всякой охраны. Он садился в «Ниву» и ехал куда ему вздумается. Я вспоминал Киев, переполненный вооруженной милицией, охрану правительственных зданий, словно приготовленных к осаде и думал, что это столица страны, которая готовится проиграть любую войну.