Русские относятся к своим обязанностям на войне, как к казенному делу. Отсюда их стремление иметь что-то и для себя и наша возможность спастись. День рождения вызывал у проверяющих вполне определенную ассоциацию.
Салман РАДУЕВ.
Услышав новый титул нашего старого знакомого — «бригадный генерал», кто-то из спутников поинтересовался «это, как выше генерал-полковника?»
— Сразу за «подбригадным».
Карьера Радуева удивляла. Почти ровесник Басаева и Гилаева, он и в свои тридцать лет не воспринимался всерьез. Когда Басаев готовил свой наезд, людей выразивших принципиальное согласие на участие, сразу же закрывали в подвал, чтобы предотвратить утечку информации. Даже цель — Буденовск, была выбрана случайно. О планировавшемся наезде Радуева на Кизляр говорили на всех грозненских и московских базарах. В серьезность его намерений никто не верил. После Первомайской Радуев стал объектом покушений ФСБ номер один. Даже его внешний вид латиноамериканского революционера: борода, темные очки, «фиделевка» во многом объясняется желанием скрыть свое новое лицо и шрамы на нем. Он был очень тяжело ранен. В октябре, при очередном покушении, был ранен еще раз. Из всех группировок в Грозном, «групень» Радуева больше всего напоминает УНСО. Такие же голимые, разве, что с пулеметами и автоматами, приходят-уходят, целый день отираются по комнатам и во дворе. Сидят под деревьями, о чем-то говорят, играют в нарды. Последнее качество — обязательно для каждого, кто пожелает стать своим в подобной компании.
В местном раскладе сил Радуев играет роль «буйного» и «неуправляемого». В политическом отношении «командующий армией Дудаева» остается наибольшим идеалистом среди полевых командиров своего ранга. С чеченскими военачальниками предоставляется возможным говорить на две темы: о деньгах и «о жизни». В последнем случае, что предоставляет редкую возможность получать эстетическое наслаждение от созерцания вполне литературных персонажей. Поэтому «чеченским Робин Гудом» я бы скорее назвал Радуева.
В 1993-94 гг. российская пропаганда, прежде всего «товарищ Неврозов», усиленно лепили этот персонаж из Руслана Лабазанова. Уже долгое время спустя его «политической смерти», на него все еще пытались взвалить ряд взрывов на Северном Кавказе. Причем, все романтическая атрибутика, в том числе и с обязательными «женщинами-террористками», недвусмысленно указывала на российское авторство этого «приключенческого романа». Вообще, население Надтеречного и Ачхой-Мартановского районов пользуется у горцев репутацией «очечневших», то есть ассимилированных. В войну даже раздавались голоса на предмет того, что надо бы их резать, но победы списали былые противоречия. Возникли новые — те же вахаббиты.