Казахи брезгуют жить в каменных строениях. Из вечного они строят только мазары и мавзолеи. Мазар — это четырехугольный заборчик вокруг могилы. Сами казахи не тверды в вере, хотя обрезать их начали со времен Тамерлана. Даже улемы и муллы, как правило, узбеки или татары. Ну, какой прок от муллы в юрте. Из всех обычаев только хоронили согласно мусульманскому обряду. Святые места — пережиток язычества представляли из себя кучи камней.
…Когда в 1972 году из пустыни начали выселяться ссыльные немцы, после них остались обработанные поля, сады, виноградники и шикарные дома под черепичной крышей. Продать их не представлялось никакой возможности. Немцы, действительно содержали подпольные силы самообороны и свирепых овчарок. Чрезмерно приблизившегося к их поселению казаха, действительно могли убить. Казахи смертельно боялись немцев и именовали их «фасыст». Такой же страх испытывали они и перед дунганами или корейцами, те так же могли убить казаха запросто. Изумлял казахов и факт поедания собак корейцами. Когда казахи, наконец, заняли немецкие поселения, они вытравили овцами поля и бахчи, вырубили деревья, запустили овец в дома, превратив их в окотные кошары. И гордо поставили во дворах юрты. Через год, за ненадобностью, поскольку дождей там мало, разобрали крыши и все деревянные части на топливо. Учитывая их привычку, открыто отправлять естественные надобности, все вокруг было загажено, как во времена Чингиз-Хана.
Общение с казахами было весьма поучительным. По роду своих занятий: коменданта гарнизона и участкового уполномоченного местной милиции, в которой я имел чин капитана и соответствующую форму, я был «жолдаз бастыком» (товарищем начальником). Под моим контролем находилась территория равная половине Черниговской области. Еще меня уважали за свиту. В моем распоряжении имелась машина ГАЗ-66. Я имел толмача-узбека, водителя и двух охранников с пулеметом РПК. Казахов поражали сигнальные огни и барабанный магазин пулемета. Аксакалы восхищенно цокали языком, особенно, когда я давал указание казашке, напоить узников. Под тентом в кузове имелась клетка. В степи во время «бегового сезона» — весной и осенью дезертиры шли на звук поезда. В пустыне он слышен километров за тридцать. Некоторые, потерявшие направление и страдающие от безводья, сами бежали за машиной с криками — сдаваться. Далеко не все дезертиры были настроены мирно. Некоторые, особенно грузины и прочие «лица кавказской национальности» захватывали отдельные кочевья, объедали мирных казахов, насиловали казашек. Любопытно, что сами казахи относились к этому бедствию стоически. «Апа», имевшая к тому времени по десятку детей, так же не отличалась чувствительностью. Кроме обычных причин, к дезертирству побуждала и специфика местных неуставных отношений. Особенно среди военных строителей, разражались побоища на почве межнациональной розни. Горели бараки, побежденная сторона нещадно избивалась. Редкие спасшиеся вынуждены были искать самые недоступные убежища. Как-то начхим полка, протравил брошенную шахту хлор-пикрином на предмет истребления расплодившихся в подземельях собак. Каково же было наше удивление, когда из-под земли выбралось и бросилось врассыпную несколько грязных, оборванных людей. Солдаты поймали одного, по отметкам военной формы опознали строителя среднеазиата.