Тут тихое покашливанье за спиной заставило его обернуться. Та служанка!
- Ах, моя прелесть! - с очаровательной улыбкой обратился к ней Фанфан. - Как торопливо вы исчезли! Нагнал я страху, да? Мне очень - очень жаль! и, завладев её пальчиками, он нежно их поцеловал. - Что нужно от меня вашей хозяйке?
- Но это я! - прелестница вновь покраснела. - Я - мадам Баттендье!
- Вы шутите! - Фанфан неотразимо улыбнулся. - Мадам Баттендье наверняка неповоротливая старуха, увешанная драгоценностями. А вы, вы, стройная как юноша, юная и сияющая, как золотой экю! А как тебя зовут?
- Аврора!
- Какое чудное имя! И ты пришла ко мне как утренняя Аврора!
- Аврора Баттендье! - повторила Аврора Баттендье, ибо она и была Авророй Баттендье. При этом, правда, красавица смущенно улыбнулась, словно извиняясь, что она ни толста, ни стара, ни увешана драгоценностями.
- Мадам, - сказал Фанфан, который был ошеломлен, и одновременно растерян, - я никогда представить себе не мог, что хозяйка дома, куда меня поселили, может быть так хороша собой, как вы! Покорно прошу простить мою ошибку!
Короткий смешок мадам Баттендье прозвучал как колокольчик. Прелестная молодая дама искоса взглянула на Фанфана, заметив при этом:
- Ошибка ваша мне весьма лестна. Да, и внешность, и манеры ваши именно таковы, как мне и рассказывали!
Мадам Баттендье села, Фанфан тоже. Он осознавал, что красавица разглядывает его с все растущим любопытством.
- Значит, вам кто-то обо мне рассказывал?
Мадам Баттендье согласно кивнула.
- Несколько дней назад. Но вам ни за что не догадаться, кто. Мне сообщили, что вы в Бордо и попросили по мере возможности выяснить, где вы и не слишком ли тяжко вам приходится. Поинтересовавшись в канцелярии вашего полка, я к своему удивлению узнала, что мсье Фанфан проживает под моим кровом!
- Фаншетта! - Фанфан вскочил. - Это могла быть только она!
- Ах, да! - со смехом отвечала мадам Баттендье. - Она мне пишет раз в два-три года. На этот раз решила сообщить, что у неё родился сын - и, честно говоря, с изрядным опозданием, ведь сыну-то уже два года! Говорит, он очень мил. Особенно глаза, совсем не в мать и уж тем более не в мсье Турнере.
- Поздравьте её от меня!
- Обязательно! И, наконец, в постскриптуме написала о вас, как я уже сказала!
- Надо же, какая забота!
- И заодно просила меня позаботиться о вас, если только в этом будет нужда!
- Ее мучает совесть, мадам! - без всякой иронии ответил Фанфан. - Я угодил в солдаты не по своей воле, а только из-за подлого её предательства!
- Да я уже знаю! Она все написала. И мучается с тех пор, как родила сына.