– Послушай, вождь, хватит с меня ваших развлечений. Ты обещал поговорить о делах после пира. Я требую, чтобы ты сейчас же выслушал предложение моего короля и дал ответ как можно скорее!
Кинтаро выпустил его и сел на пятки, улыбаясь и сверкая белыми зубами в полутьме шатра.
– Я знаю, зачем ты приехал, – бросил он снисходительно. – Твой король умен, он хочет воевать чужими руками. Скажи ему, что эссанти пойдут вместе с ним на энкинов. Мы возьмем себе всю военную добычу, а что дать нам сверх того, пусть определит щедрость твоего короля.
Вдруг он засмеялся и, придвинувшись к Альве, прижал ладонь к его щеке.
– Вряд ли он будет настолько щедр, что отдаст мне тебя. Я бы, может быть, пошел к нему на службу навечно, если бы ты всегда оставался со мной.
Кавалер Ахайре молчал, опустив глаза, не зная, как реагировать на эти слова.
– Скажи, а у тебя есть возлюбленный? – спросил эссанти с детской непосредственностью.
Альва вздохнул и ответил честно:
– Уже давно нет.
– У тебя было много любовников?
Молодой кавалер не знал, сердиться ему или смеяться – просто форменный допрос!
– Я их не считал. Много, наверное, – сказал он, пожимая плечами и невольно улыбаясь.
– А я был лучше или хуже, чем они? – Во взгляде Кинтаро мелькнуло наивное опасение.
Теперь рассмеялся и Ахайре, совершенно искренне ответив:
– Да ты просто жеребец, вождь эссанти, я никогда не встречал подобного тебе!
– Тебе было хорошо прошлой ночью?
– Да. – Альва нисколько не покривил душой.
– Ты хочешь меня? Хочешь, чтобы я снова взял тебя и делал с тобой, что пожелаю? – Теперь взгляд Кинтаро был тяжелым, полным открытого и примитивного желания, и Альва почувствовал себя голым под этим взглядом.
Вождь эссанти обладал в его глазах аурой необузданной сексуальности, возбуждающей и притягательной, – странной магнетической силой, которой Альва не мог противостоять. Он был живым, горячим и близким, в отличие от недоступного Древнего, не желающего даже назвать свое имя. Кинтаро питал искреннюю страсть к своему гостю, и Альва не мог не признать, что ему это приятно. Сам он находил степняка очень привлекательным, конечно, далеко не столь красивым, утонченным и изящным, как эльф или хотя бы как многие придворные, считавшиеся в Трианессе эталонами мужской красоты. Но в нем была яростная, завораживающая красота дикого зверя, и сила его желания просто сводила с ума, затмевая рассудок.
Кавалер Ахайре облизал пересохшие губы и ответил:
– Да.
В последующие три дня Альва почти не появлялся в своем шатре, проводя все время с Кинтаро. Казалось, вождь совсем не знает усталости, он никак не мог насытиться телом своего рыжего зеленоглазого любовника. Они перепробовали практически все позы и виды секса, кроме тех, что заставили бы эссанти оказаться в пассивной позиции. Альва давно понял, что вождь предпочитает быть сверху и только сверху: то ли положение вождя племени диктовало именно такое распределение сексуальных ролей, то ли таковы были личные пристрастия Кинтаро, но тот никогда не ласкал Альву ртом и не позволял ему овладеть собой. Северянин не задавал вопросов, его вполне устраивало добровольное подчинение. Несмотря на всю свою агрессивность, эссанти обходился с ним довольно бережно и никогда не делал по-настоящему больно.