— Это невыносимо, — прошептал Беи, закрывая глаза сжатыми кулаками. — Я даже не могу думать о том, как мы были там, внутри, с бабушкой, о том, как она пыталась выбраться, открыть дверь, кашляла, ползла по коридору…
— Закрой шторы, — приказала я Максу.
— Но почему? Я хочу…
— Закрой сейчас же!
Он поспешно повиновался.
— Теперь послушай меня, Бен, и ты, Макс, тоже. — Я оттащила Макса от окна, села на кровать и обняла их. — То, что случилось вчера, это просто кошмар, не отрицаю, — заплетающимся языком проговорила я. — И это очень печально. Но это не фильм ужасов, понятно? Бабушка была старенькая…
— А сколько ей было? — спросил Макс.
— Не знаю, но очень старенькая.
— Больше пятидесяти?
— О да, — с облегчением проговорила я.
— Ничего себе.
— И она не умерла насильственной смертью, Бен, она умерла спокойно. В больнице, в окружении семьи и людей, которых любила. Хватит представлять, как она бегала по горящему дому и искала выход — не было такого. — Вымолвив эти слова, я сама представила, как Роуз на ощупь пробирается по коридору, зажав рукой рот, с широко раскрытыми испуганными глазами… Или даже на четвереньках, как предположил Бен, в порванных брюках и с черным от копоти лицом, хватая ртом воздух. — Не было такого! — соврала я, зажмурившись что было мочи. — Вы же сами видели, как ее живую вытащили из амбара, и ни к чему переписывать историю, ясно?
— Ясно, — прошептали они, вытаращив на меня глаза. По опыту я знала, что, если говорить достаточно твердо, дети поверят во что угодно. Можно даже сказать, что черное — это белое. Помню, как Бен как-то забыл слова в школьной пьесе и все равно поверил, когда я сказала, что он выступал лучше всех, потому что его молчаливое присутствие произвело на всех неизгладимое впечатление. Не уверена, что мне удалось убедить его на этот раз, но я пыталась его утешить и избавить от страха.
— Ты понял, Бен? — повторила я. Он кивнул.
— Но почему это опять случилось с нами? — спросил он, повернув ко мне бледное личико.
Макс недоуменно нахмурился, но я-то знала, о чем говорит Бен. Он имел в виду своего отца.
— Я не знаю, — честно ответила я.
Глядя на бледное лицо сына, я почувствовала, как во мне закипает ярость. Она поднималась к горлу, как высокоскоростной лифт. Я злилась, что моему драгоценному мальчику снова пришлось испытать боль. И какого черта Роуз позволила им пойти в амбар одним? Что за игру она затеяла? Почему не уложила их здесь, в Незерби? Но сейчас был неподходящий момент для размышлений. Я взяла халат Бена и накинула ему на плечи.
— Так, Бен, суй руку в рукав и постарайся не…