— Нет, она уже пару дней неважно себя чувствует. Простыла и решила пропустить вечеринку. Сейчас наверняка расслабляется перед телевизором с коробкой шоколадных конфет. А это твои малыши, Люси? — Он улыбнулся Бену и Максу, которые мутузили друг друга в траве из-за банки колы.
— Да, да, мои. Бен и Макс. Мальчики, это мистер Флетчер. Он предложил вашей мамочке работу. В магазине. Правда, здорово?
— О, круто, теперь ты не будешь такая дерганая, — ляпнул Бен, поднимая голову. — Мне больше нравится, когда ты работаешь.
Макс проиграл в драке за колу и смотрел на Чарли с земли, прикрыв глаза рукой.
— А мы тебя недавно видели, — вдруг произнес он. — Я тебя помню. Ты стоял около того белого дома! Там еще прудик во дворе.
Чарли нахмурился, а потом его лицо прояснилось.
— Точно! — воскликнул он. — Точно! Черт, а я все не мог вспомнить, где же я тебя видел: твоя машина стояла напротив моего дома!
Это мне только кажется, или краски вокруг на самом деле потускнели? Как будто Бог нечаянно нажал на кнопку яркости на пульте дистанционного управления?
— Да, мамочка хотела, чтобы Бен послал письмо, — продолжил Макс, поднимаясь с земли. — Только это было не настоящее письмо, а старый счет за газ.
— Что за чушь ты несешь, Макс! Это был не старый счет, просто письмо немножко испачкалось! — выдавила я. — Помялось на дне сумки. Ну что, мальчики, готовы идти?
— А потом они с Беном поругались, потому что Бен сказал, что не пойдет опускать письмо, а мама ответила, что она тогда его прикончит.
— Ха-ха-ха! — залилась я веселым смехом, а Джесс подняла брови. — Уверена, дорогой, мистеру Флетчеру не хочется выслушивать рассказ о наших домашних ссорах и бедах. Пошли, Макс. — Я схватила сына так сильно, что чуть не вывихнула ему плечевой сустав.
— Да ладно, знакомая ситуация, — с улыбкой проговорил Чарли. — У меня тоже «синдром коричневого конверта»: я их просто не открываю. Так и гниют на дне ящика. Но мне ни разу не приходило в голову отсылать их обратно. Оригинальная мысль! — Он улыбнулся, глядя на Макса. — Я как раз говорил твоей маме: у меня есть дочка, она ненамного старше тебя. Ей восемь лет.
— Но это намного старше. Мне-то всего четыре с половиной. Но для своего возраста я очень зрелый. — Он приосанился. — Очень хорошо развит.
— Еще бы, — усмехнулся Чарли. И сказал, обращаясь ко мне: — Это у нас главный хулиган?
— О нет, что ты, хулиган — это еще мягко сказано, — ответила я. — Говоря о Максе, придется употребить словечко покрепче. Шпана — уже ближе к правде. Иногда мне кажется, что я вообще не умею его контролировать.