Сам он больше не чувствовал холода, не чувствовал ледяного ветра, режущего лицо, – его сердце было переполнено восторгом и надеждой. Он жив, он любит! И кажется, любим… Глаза Сашеньки так красноречивы! Значит, у него, есть будущее, и жизнь его снова приобрела смысл!
Агния Львовна, обняв себя руками, молча смотрела вперед.
Гремит пролетка по брусчатке,
И голуби на рю Козетт
Выклевывают опечатки
Из свежих утренних газет.
И взгляды дворников косые,
И женский смех, и звон монет…
И ты – такой же, как в России…
Да только вот России нет.
– Боже мой, неужели мы в Париже? – Сашенькины глаза сияли из-под шляпки, надвинутой на лоб.
Борис в который раз поражался, за какой короткий срок дамы могут так изменить себя к лучшему. Сашеньке понадобилось всего лишь переодеться в европейское платье, чтобы из несчастного, едва не умирающего существа превратиться в хорошенькую молодую женщину, настоящую парижанку. О пережитых страданиях напоминали только болезненная худоба и синие круги под глазами.
Они долго ехали в поезде через Голландию и Бельгию. Сашенька смотрела в окно, рассматривала туалеты дам и разговаривала с Борисом исключительно по-французски для практики, так как, по ее словам, за годы, проведенные в Советской России, совершенно позабыла европейские языки.
Серж всю дорогу был мрачен и молчалив, в разговоры ни с кем не вступал, только много курил у окна.
Они прибыли в Париж с Северного вокзала. Серж крикнул фиакр.
– Мы едем к дяде? – спросила Сашенька. – Я его не узнаю… да и он меня тоже…
– Вынужден вас разочаровать, мадемуазель, – сухо ответил Серж, – к вашему дяде мы пока не поедем. Я потерял всех моих людей в этой операции и должен выяснить, кто или что было тому причиной. До тех пор мы не объявимся своим нанимателям.
– Вы боитесь, что вам не заплатят денег! – презрительно процедила Агния Львовна. – Вы не имеете права удерживать нас силой!
– Прошу простить, – твердо ответил Серж, – но у вас в этой стране вообще нет никаких прав. Вас, мадам, просто не существует. У вас нет документов, то есть они фальшивые. У вас нет денег. Так что не будем пугать друг друга! В ваших интересах сейчас слушаться меня и тихо пересидеть в каком-нибудь приличном пансионе. Обещаю, это ненадолго.
– Вот это жизнь! – тихонько вздохнул Саенко. – Вроде бы и в Париж вернулись – ан нет, сиди, Пантелей, в пансионе, сторожи дамочек! А меня, может, своя мадам дома ждет не дождется…
– Ну уж ты-то точно перетерпишь, – рассмеялся Борис, – а не то все про сдобную вдовушку Иветте расскажу, как ее – Неонила Дмитриевна?