Вид у него уже был рассеянный, и вряд ли он вообще понял, о чем она спрашивает. Перед репетицией он всегда становился такой – вся его сосредоточенность уходила вглубь, а для внешнего мира оставалась лишь совершенная рассеянность. Рената этому уже не удивлялась.
Винсент сел к столу, она поставила перед ним тарелку с тостами, джем, мед, масло – все, что составляло его обычный утренний набор. Когда Ирка еще жила дома, в Питере, и еще не познакомилась с Антоном, Рената часто ездила с ней вдвоем на выходные в Финляндию. Тогда она и полюбила рациональность и простоту европейских завтраков.
Винсент придвинул к себе тарелку, но не ел, а смотрел в окно. Лицо у него все-таки было бледным. Наверное, от погруженности в собственные мысли.
Ей вдруг стало так жаль, что вот сейчас он уйдет и она не будет видеть его долго-долго, может быть, до самого вечера.
– Винсент… – нерешительно сказала Рената. – Послушай…
Винсент сразу встрепенулся, словно вынырнул из глубокого тумана, в который он был погружен и сквозь который ей было к нему не пробиться.
– Да, – сказал он, – я слушаю. Извини.
Слова и привычки вежливости были в нем так сильны и, главное, так органичны, что проявлялись легко, мгновенно, без малейшего усилия с его стороны.
– Можно мне прийти к тебе на репетицию? – спросила Рената.
Он улыбнулся.
– Что ты? – Она невольно улыбнулась тоже. – Почему ты улыбаешься?
– Просто так. Потому что мне хорошо. Ты спрашиваешь моего разрешения, как будто маленькая девочка.
– Но как же я могу не спросить? А вдруг ты не хочешь?
– Что не хочу?
– Чтобы я пришла.
Винсент репетировал «Бурю» уже третий месяц и ни разу не позвал ее посмотреть его репетиции, так что вполне логично было предположить, что он этого не хочет. Мало ли почему! В том мире, в его мире действовали какие-то особенные законы, которых Рената не понимала.
Он улыбнулся. От улыбки его бледность стала еще заметнее, чем от сосредоточенности.
– Ты думаешь, что я могу этого не хотеть?
– Я не знаю, Винсент. – Рената расслышала нотки смущения в собственном голосе. – Я никогда не сталкивалась… со всем этим.
«Все это» была жизнь, которую он вел. Рената не была уверена, что он понял ее слова.
– «Все это» полно тобой, – сказал он. – Ты не должна бояться туда заглянуть.
Все он понял. Он понимал ее слова прежде, чем она успевала их произнести, и точнее, чем она умела их высказать.
Рената быстро обошла стол и обняла Винсента. Его голова прижалась к ее груди.
– Я не боюсь, – шепнула она. – Я приду. – И, отстранившись, добавила уже громко: – Только ты поешь сначала, ладно? Ты совсем бледный, и мне от этого тревожно.