— Все время будешь шорничать с отцом?
— Что ты? — изумился Федя, тряхнув всклокоченными волосами. — Как начнут косить, сразу же смотаюсь в поле.
— Ну, а когда пойдем? — оживился Миша. — Я эти дни никуда не ходил, видел только, что жатки вчера перевозили за Сухую балку. Должно быть, там начнут косить в первую очередь.
— Может, завтра, а может… Я побегу, Миша, отец заждался: посылал меня к Масленковым за смолой.
Мать вернулась далеко за полдень. Глянув на удивленное лицо сына, пояснила:
— Зашла к Глуховым и засиделась. Они письмо от Петра получили. Ранили его, лежит в госпитале. Обещал приехать.
— А к нам Федька приходил, — сообщила Катя.
— Новость великая, — усмехнулся Миша. — Забегал проведать.
За ужином, незаметно отодвинув от себя тарелку, Елизавета Степановна грустными глазами смотрела на Мишу. Много раз ночами, стараясь отвлечься от сверлящей боли в суставах, она шептала разморенному дремотой мужу, что после десятилетки Миша обязательно поедет учиться в город, а потом вернется в Степную инженером по тракторам и комбайнам.
Уловив на себе взгляд матери, Миша поднял голову.
— Чего ты, мам?
Она вытерла передником повлажневшие глаза и, скупо улыбаясь, ответила:
— Большой ты уже стал, незаметно вырос. По ее срывающемуся голосу и нелегким вздохам Миша догадался, что мать думает о чем-то другом. И оттого что ее думы оставались непонятными ему, было немного досадно: как-никак отец называл его хозяином.
Уже в постели Миша вспомнил, что не сходил к Феде. «Ладно, утром забегу», — решил он, засыпая.
На заре сквозь сон Миша услышал в комнате какой-то шорох, потом кто-то осторожно прикоснулся к его плечу. Он вздрогнул и открыл глаза. В пепельных сумерках увидел возле кровати мать с маленьким узелком в руках.
— Ты куда, мам? — встрепенулся Миша.
Наклонившись к нему, Елизавета Степановна шепотом стала говорить о том, что сегодня колхоз начинает косить хлеб, а людей в поле не хватает, что в печке она приготовила кашу и картошку, и попросила присматривать за Катей.
Вспомнив отцовские слова на вокзале: «Мать у нас больная, трудно ей придется», Миша вскочил с постели, схватил ее за руку и горячо заговорил:
— А как же мне быть, мама? Ребята все уйдут, а я — дома. Мы вчера с Федькой договорились. У тебя же разболятся ноги, папа говорил, что…
— Я потихоньку буду, — не сдавалась Елизавета Степановна. — Не бросим же мы Катюшку одну. Что-нибудь придумаем.
В саду Миша сгреб скошенную траву в кучу и, подумав, стал перетаскивать ее во двор.
Затем он снова вернулся в сад и окликнул Катю. Она не отозвалась. «Прячется», — подумал Миша, но, подойдя к раскидистому кусту смородины, увидел, что девочка, прижавшись щекой к своим игрушкам, спит. Он осторожно поднял сестру на руки и, стараясь шагать как можно мягче, перенес ее в комнату и уложил на кровать. Потом вышел во двор и стал подбирать граблями траву. За этим занятием и застал его Федя.