— Да, персона, — протянул Раскатов, окончив чтение, и внимательно посмотрел на Гулбиса.
Гулбис снял телефонную трубку, набрал номер.
— Это Гулбис. Пожалуйста, приведите арестованного.
В кабинет вошел Брукис. Гулбис отпустил конвоира и молча указал Брукису на стул.
— Я протестую! За что вы меня арестовали? — выкрикнул Брукис.
— Сейчас все узнаете, — перебил его Гулбис и приблизил к глазам Брукиса его фотографию.
— В молодости вы не страдали чрезмерной полнотой и, очевидно, были достаточно подвижны, чтобы принимать участие в облавах на рижских комсомольцев и коммунистов, не так ли? — спросил Гулбис.
— Не понимаю! Это какое-то недоразумение! — Брукис воздел руки над головой. — Фото, действительно, мое, но вы говорите какую-то ересь.
— Сейчас все поймете. Вам знакомо имя Альберта Берзниека, разбившегося на мотоцикле в начале сорок пятого года? Вы не раз бывали в его доме до войны. Показания его отца вам сейчас зачитают. Я вел его допрос. Товарищ Раскатов, прошу.
Брукис гневно вращал выпуклыми глазами, силясь что-то сказать. Но Раскатов поднял руку, требуя внимания, и начал читать:
“Гулбис: — Ваше имя и фамилия?
Берзниек: — Ян Берзниек.
Гулбис: — Год рождения? Место рождения?
Берзниек: — Тысяча восемьсот девяносто первый. Рига.
Гулбис: — Профессия?
Берзниек: — Учитель естествознания. Сейчас на пенсии.
Гулбис: — В каких партиях состояли до сорокового года?
Берзниек: — В социал-демократической Латвии.
Гулбис: — После сорокового?
Берзниек; — Ни в какой.
Гулбис: — Знаете ли вы человека, изображенного на этой фотографии? Его имя, фамилия?
Берзниек: — Да, знаю. Это Брукис. Имени, правда, не помню, кажется, Арнольд.
Гулбис: — Вы не ошиблись? Посмотрите внимательно.
Берзниек: — Да, это Брукис.
Гулбис: — Где вы с ним познакомились? Когда?
Берзниек: — В моем доме. В конце тридцать восьмого. Он приходил к сыну. Довольно часто.
Гулбис: — Что их связывало?
Берзниек: — Общее дело…
Гулбис: — Пожалуйста, поточнее.
Берзниек: — Брукис был тайным руководителем одной из секций “Перконкруста”.[2] Мой сын Альберт был членом этой секции”.
— Да, я заблуждался, но потом прозрел. Я порвал с “Перконкрустом”, вступил в Коммунистическую партию Латвии и ушел в подполье! — сказал Брукис.
— Верно, но не совсем, — заметил Гулбис. — Пожалуйста, продолжайте, капитан.
Раскатов взял следующий лист.
“Берзниек: — В конце тридцать девятого года Брукис по заданию руководства “Перконкруста” вступил в Коммунистическую партию Латвии, но уже под другой фамилией. Я ее не помню. Имея своего человека в красном подполье, “перконкрустовцы” стали действовать успешней. Летом сорокового года Латвия стала советской. Брукиса выдвинули на какую-то руководящую должность. Потом, при немцах, он был в отряде “Черный беркут”. По заданию “Беркута” снова проник в подпольную коммунистическую организацию. Делал там то же, что и до войны”…